Эра водолея (СИ)

— Она устроилась на работу. Сказала, что Господь велел ей это сделать. Меня, честно говоря, это как-то успокоило. Я устроился вслед за ней автослесарем. По выходным мы посещали церковь, где по завершению дня она оставалась читать главы своей книги. У нее стали появляться последователи… Затем она стала пропадать… Я как-то пытался проследить за ней, но тщетно. В последние дни жизни у нее погасли глаза. Она не была живой, как в молодости, в ее взгляде не было сумасшествия, как в последние годы после потери детей… У нее были пустые глаза. Затем она вошла в этот проклятый торговый центр и подорвала себя и еще сотню ни в чем не повинных людей… Какой бы помешанной не была Луиза, детектив, она сама этого сделать не могла. В нее вселился дьявол… Однако, после ее смерти, я прошелся по книжным лавкам и обнаружил, что ее книгу «Завет современности» выпустили несколько издательств. Критики так же тепло восприняли ее, а в газетах про жену писали никак о террористке, а как о мученице. Журналисты откуда-то разнюхали историю ее биографии и расписали так, что Луизу можно было отнести к лику святых. Но говорю Вам откровенно, в последние дни — это была не моя милая Луиза.

— У нее была комната, где она хранила свои вещи?

Проходя мимо развешанных крестов под освещение свеч, не приходилось сомневаться в психических отклонениях проживавших в этих стенах. У Митрич была личная комната при жизни, скорее всего после ее гибели сюда никто не заходил. Мужчина включил керосиновую лампу на полу, наверное, привезенную еще из Сербии. В помещении три на четыре метра отсутствовала мебель, на полу были разбросаны рукописи, грифельные карандаши. В углу находилось скопление книг, рядом с которым был аккуратно расстелен потрепанный плед.

Тени, отбрасываемые от находящихся в комнате людей и от редких предметов, вроде печатной машинки, стопки книг и глиняного кувшина, волей-неволей побуждали нотки страха. Однако Фитцжеральд, будто привыкший к подобным картинам, достал мобильный телефон и зафиксировал несколько кадров.

Находясь уже на пороге дома, детектив спросил у постояльца:

— Скажите — Вы сами верите в Бога?

— Если бы он действительно существовал, мистер Фитцжеральд, разве допустил бы весь этот кошмар — с гибелью детей, с сумасшествием моей любимой, с ничем неповинными жертвами и оставшимся моим одиночеством…

«Если жизнь действительно дается только один раз, то этому человеку действительно не повезло. Но если есть жизнь после смерти, то за свои мучения он должен попасть в рай», — покидая с подобными мыслями из полуразрушенного дома, навстречу Фитцжеральду попались двое мужчин, вполне солидно одетых в кожаные расстёгнутые плащи, выставляя напоказ черные костюмы с белыми рубашками. Алекс будто невзначай задел одного из них плечом, коснувшись чего-то металлического за поясом:

«Пистолет… Вот тебе и федералы подоспели».

Чувствуя, что двое мужчин продолжают смотреть вслед уходящему детективу, он развернулся и спросил:

— Что?

Покачав головами, они скрылись в дверях здания.

* * *

Толпы сотрудников полиции заходили в департамент, только пришедшие из уличного патруля. Другая толпа, наоборот, выходила из комнаты хранения оружия в полном обмундировании, проверяя рации, чтобы вступить на ночное дежурство.

— Кто может подсказать, где Томсон? — уставшие полицейские хотели быстрее покинуть это помещение, и у них явно не было желание с кем-то лишний раз разговаривать.

— Он в спорт зале, детектив, — ответил молодой парень, потуже закрепляющий бронежилет. Фитцжеральд похлопал его по плечу и направился в подвал.

«Какая бы адская работа не была — молодежь всегда рвется в бой. Правда, подобное рвение и энергетика не всегда оплачивается. Но это не проблема — некоторые из таких сорвиголов способны поработать и за интерес, и за идею, и за имидж».

Просторный спортзал, обычно живущий своей энергичной атмосферой, сегодня пустовал. Зажженные прожектора, расставленные снаряды и материальная база находились на своих местах, боксерские груши висели мертвым грузом, на ринге никого. Лишь в дальнем углу зала слышалось тяжелое дыхание Митча:

— Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять… — штанга весом около ста килограмм, подскакивала от груди здоровяка с каждым подсчетом.

Наконец, штанга со скрежетом упала. Это говорило о двух возможных вариантах: либо Митча придавило металлической конструкцией, либо он закончил упражнение.

— Вот дерьмо, как же я стар, — этими словами он обозначил, что с ним все в порядке.

Подойдя ближе, Фитцжеральд увидел сидящего на скамье Томсона. Посиневшие на мышцах вены и массивной формы мускулы говорили о том, что этот парень не забрасывал физические занятия.

— Ты когда-нибудь прекратишь этим заниматься? — присаживаясь рядом, спросил Алекс.

— Нет, — тяжело дыша, ответил лейтенант. — Надеюсь на производственную травму. Может в полицейском госпитале смогу отдохнуть нормально.

— Знаешь, мой друг, я посмотрел на патрульных. Замёрзших, усталых, в тяжелых бронежилетах, с оружием и рациями… Я понял, что ты не самый несчастный человек в этом департаменте.