Эра войны. Эра легенд

Фэйн и Вэсек спустились вниз по лестнице, сопровождаемые Сайлом и Синной – великаном и гоблиншей.

– Как думаешь, что случилось? – спросила Имали у Мовиндьюле.

Тот пожал плечами.

– Наверное, ничего особенного. Вэсек вечно видит опасность там, где ее нет, а в последнее время даже чаще, чем обычно.

– У него есть на то причины, как считаешь? – Имали поправила перевязь на плече.

Возможно, она сделала это намеренно, чтобы подчеркнуть свое предположение, а может, ей просто было неудобно. Мовиндьюле немного опасался Имали, потому что не всегда понимал ее намеки. Зато с ней интересно разговаривать: каждая беседа полна загадок. Иногда, вернувшись домой, он обдумывал слова Имали и приходил к заключению, что с самого начала все понял неправильно.

– Не знаю… наверное. – Мовиндьюле терпеть не мог давать ясные ответы.

Он не любил высказывать свое мнение, потому что боялся ошибиться. Ему случайно удалось произвести хорошее впечатление на куратора Аквилы, весьма известную персону, а еще он был очень рад, что хоть кто-то проявляет к нему уважение. Мовиндьюле не хотел одним неверным ответом все испортить.

– Разве тебе не любопытно? – Имали кивнула в сторону фэйна, решительно шагающего по направлению к Тэлваре.

– Да не особенно.

– Все еще злишься на него?

Мовиндьюле промолчал.

Имали выжидательно смотрела на него.

– Он встал на сторону Видара, – наконец произнес принц, не потому, что не мог уклониться от ответа, а потому, что хотел высказаться.

Он злился и жаждал излить ярость, даже если это могло показаться глупым ребячеством.

– А тебе не кажется, что Видар заслужил компенсацию? Его чуть не казнили за то, чего он не совершал.

– Я спас Айрентенон и всех, кто был внутри, а меня вышвырнули оттуда пинком под зад. Бесит!

– Никто тебя не вышвыривал.

– Ну хорошо, сместили. Смысл не меняется.

– Еще как меняется, сам понимаешь. Кроме того, разве ты хочешь, чтобы Видар снова стал твоим наставником? Скучаешь по должности младшего советника?

Мовиндьюле помотал головой. От одной мысли о Видаре в роли наставника его замутило.

– Вот именно. Для тебя это не служба, а часть обучения, и, смею заметить, ты многому научился. Ты узнал гораздо больше, чем планировал твой отец. Более того, ты расположил к себе членов Аквилы. Они не забудут твой подвиг. Многие из них обязаны тебе жизнью, и когда ты станешь фэйном, то поймешь, что их благоволение бесценно. – Имали уселась на ступеньку, осторожно придерживая больную руку.

Многие фрэи сидели на ступенях, ведущих к Айрентенону, и наслаждались видом на площадь и реку. Некоторые приносили еду или читали лекции ученикам, используя естественный амфитеатр. Тем не менее, Мовиндьюле никак не ожидал, что Имали усядется прямо здесь. Обычно она с трудом вставала и садилась, так что ее поступок совершенно не вязался с ее поведением.

– Если вдуматься, – продолжила она между тем, – твой уход из Аквилы – только к лучшему. В тот день ты обрел друзей и теперь точно не потеряешь их дружбу.

Мовиндьюле уставился на Имали, не зная, что сказать. Во-первых, он и не догадывался, что обрел друзей (за исключением разве что ее самой), хотя даже мысль об этом казалась ему чересчур самонадеянной. Весь следующий день после восстания он просидел в своих покоях, чтобы случайно не встретиться с кем-нибудь. Принц был уверен, что все его ненавидят, он ведь привел туда Макарету. Во-вторых, даже если у него и есть эти призрачные друзья, почему, оставшись в Аквиле, он рискует их лишиться?

Должно быть, Имали поняла, о чем он думает.

– Прямо сейчас ты герой, и все запомнят тебя героем, – добавила она. – Но если бы ты продолжил заседать в Аквиле… При ближайшем рассмотрении герои не такие уж идеальные. В один прекрасный день ты оказался бы не на той стороне, – с каждым такое случается, – и твой легендарный ореол развеялся бы без следа. А так чистый и безупречный образ Мовиндьюле, спасителя Аквилы, навеки останется в памяти фрэев. Чего еще желать будущему фэйну?

Принц улыбнулся и присел рядом с Имали. Пожилая дама умудрилась представить его положение в гораздо более выгодном свете. Мовиндьюле даже испытал к ней сочувствие, заметив, как она сжимает больную руку.

– Я могу попробовать вылечить, – предложил он.

Имали вздрогнула и отшатнулась.

– Нет уж, спасибо. – Она вновь овладела собой и глубоко вздохнула. – То есть, очень великодушно с твоей стороны, но я, скажем так, старомодна. Пусть все идет естественным путем.

– Ты просто боишься.

Имали указала здоровой рукой на развалины, оставшиеся после бунта Серых Плащей.

– Совершенно верно.

– Я предложил вылечить твою руку, а не вызвать на поединок.

– А я тебя ни в чем не упрекаю. Просто тише едешь – дальше будешь.

Они обратили взоры на рынок, раскинувшийся у подножия ступеней. У тех немногих торговцев, кому хватило духу вернуться на свои места, дела шли плохо. Покупатели предпочитали лавочки на Зеленом мосту. После восстания площадь Флорелла опустела. Взгляд Мовиндьюле устремился туда, где когда-то стоял лоток с картинами – приукрашенными видами приграничных земель, бесконечно далекими от реальности.

– Ее нашли? – спросила Имали.