Эра войны. Эра легенд

– А меч? Ты убьешь им меня, после того как я расправлюсь с фрэями?

– Я убью тебя в самом начале. Честно говоря, я не знаю, сколько от тебя останется в драконе. Может, вообще ничего. Возможно, в прошлый раз я сама вложила в заклинание, что Гиларэбривн должен быть похожим на Минну. Меч разрубит плетение. Если какая-то часть тебя останется, он освободит ее.

– И что мне теперь делать?

Сури взяла меч у него из рук.

– Ложись.

Рэйт лег, и девочка приставила сверкающий клинок к его груди.

– Разве на нем не нужно написать мое имя?

– Да, но… – Сури плотно сжала губы и зажмурилась, словно от мучительной боли. – Когда Минна погибла, у меня не было меча, поэтому ее дух, вырвавшийся из тела, запечатлел ее имя во мне. Когда твой дух покинет тело, он пройдет сквозь меч и оставит на нем твое имя. Ты напишешь его сам, используя язык сотворения.

Рэйт кивнул.

Сильный удар едва не сорвал дверь с петель.

– Времени не осталось. Они вот-вот ворвутся сюда! – срывающимся голосом крикнул Потоп.

– Нет, – тихо и спокойно ответила Сури. – Дверь не откроется, пока я не разрешу. – Она взглянула на Рэйта. – А когда откроется… они об этом пожалеют. – Девочка провела по клинку ладонью. – Такая красота создана для ужасного дела. – Она содрогнулась и закрыла лицо руками.

– Уж и не знаю, кому будет больнее, – произнес Рэйт, – тебе или мне.

Сури посмотрела ему прямо в глаза. По ее щекам текли слезы.

– Мне, – серьезно промолвила она. – Ты… ты ничего не почувствуешь. А я почувствую. – На лезвие меча упала слезинка. – Я буду чувствовать это каждый день. Каждый день, до конца жизни, я буду видеть твои глаза, так же, как вижу глаза Минны. У нее были голубые глаза, ярко-голубые.

– Я хочу, чтобы ты знала: мне нечего терять, – попытался утешить ее Рэйт. – В каком-то смысле ты оказываешь мне услугу. Если, конечно, от этого тебе станет легче.

– Не станет, – прошептала Сури.

Персефона села на постели и, поудобнее прислонив подушку к резному изголовью, прислушалась к звукам сражения. От взрывов Кайп сотрясался так, что полог над головой ходил ходуном. В правой руке она держала кинжал – подарок Роан, а левой судорожно сжимала одеяло.

Ей было страшно. Скоро все закончится.

В любой момент в покои может ворваться какой-нибудь фрэй, похожий на Нифрона. Так говорил ей разум, а воображение рисовало клыкастых чудищ с горящими глазами и острыми когтями. Как рэйо, только гораздо больше размером.

Крики, вопли, топот – и наконец свершилось. Дверь распахнулась. Персефона отшатнулась и едва не закричала от ужаса.

– Они прошли арочный мост, – тяжело дыша, прохрипела Мойя.

Ее лицо блестело от пота. В левой руке она держала лук, на правом плече висел колчан со стрелами. За ней шли Брин и Падера. Старуха проковыляла в комнату с неизменной угрюмой гримасой. Заплаканная Брин была сама не своя от ужаса.

– Идите сюда! – махнула им Персефона.

Брин подбежала к ней и крепко обняла, девушка вся дрожала.

Падера уселась на край кровати и, сняв сандалию, почесала ногу.

Мойя встала у двери и наложила стрелу на тетиву, держа еще четыре между пальцами правой руки и пять в левой.

– Что происходит? – спросила Персефона.

– Мосты закончены. Армия эльфов перешла ущелье, – объяснила Брин.

– Они ворвались внезапно, – добавила Мойя. – Сотни воинов, прекрасных и ужасных, в золоченых доспехах и синих плащах. За ними налетел смерч, а потом пришли великаны. Их невозможно остановить.

Бум!

– Они уже здесь, выбивают бронзовые ворота. Тэган и Харкон с горсткой людей пытаются их задержать. С ними Гэвин Киллиан и Бергин.

Услышав их имена, Персефона вспомнила родной дом. Совсем другая жизнь, хотя с тех пор прошел всего год. Перед ее мысленным взором предстали каменный стол и статуя Мари рядом с чертогом. Она вспомнила летние ярмарки, где Бергин разливал медовуху, ячменный эль и клубничное вино, и темные зимние ночи, когда все собирались в чертоге вокруг очага и Гэвин рассказывал страшные истории, а Хэбет от страха подкладывал в огонь больше дров, чем требовалось. Тот мир канул в прошлое, и даже воспоминания о нем потускнели и стерлись.

«Я пришла рассказать вождю, что мы все умрем», – сообщила тогда Сури, так легко и непринужденно.

Ее отрешенность всегда сбивала Персефону с толку.

– Кто именно умрет?

– Мы все.

– Кто – мы? Ты и я?

– Да. Ты, я, смешной дурачок у ворот – все мы.

Тогда Персефона подумала, что девочка просто хочет выклянчить еду. Она была уверена, что Сури лжет. Только Сури не лгала. Единственное, в чем мистик ошиблась, – что у них есть надежда и если попросить совета у дерева, оно поможет. Персефона сделала все, что велела Магда, но ей не удалось спасти свой народ.

Сури права. Мы все умрем. Ты, я, старая карга, юная девушка. Все, кто снаружи. Вообще все.

Рэйт сказал правду: людям не победить. Но в одном он ошибался: даже если бы Персефона точно знала, чем это закончится, она все равно бы осталась.