Эра жаворонка(СИ)

Целую неделю Вук был паинькой. Следуя рецептам Школьника, он потихоньку подкачивал себя топливом, пробуя каждый день новое горючее. Небольшие порции, вливаемые практически непрерывно, погрузили его в некоторый анабиоз. Янко справился с болью, но все прочие желания и побуждения, составляющие суть его жизни, испарились вместе с физическим страданием. На первое время сойдёт, решил он. Отчего бы не поэкспериментировать? Бросить опыты над собой можно в любой момент, а пока полурастительное существование было только на руку - Вук неспешно писал отчёт, официальный отчёт, не требующий напряжения мысли и воли. Он методично сортировал и классифицировал достижения и открытия, связанные с Тенерой, составлял детальный план новой станции на тёмных землях за хребтом Курта Гёделя. Работа, которую он выполнял механически и почти бездумно, добавляла свою долю расслабленности и тупого покоя. Эффект корректирующего коэффициента в уравнении Белла-Клаузера Вук не стал пока описывать, рассудив, что примется за него после дежурных мероприятий.

Он несколько раз ходил в Серёге Тимофееву домой и караулил его в Сети, но напарник таинственным образом исчез. Дочка его, Алина-Пулька сообщила, что папа в командировке вместе с мамой, а она живёт с няней. Вук с согласия няни сводил девочку на осязательный аттракцион, и та потом с восторгом названила ему, бесконечно пересказывая ощущения то от объятий плюшевого слона, то от спуска по мыльному ручью.

Размеренное существование его однажды было прервано взрывной пульсацией в левом виске. Было больно, но больно как-то странно - словно это была и не его боль. Вместе с болью в голове кружилась мысль о Юрке Горохове - так назойливо, что Вук не выдержал, вышел на связь с коллегой.

- Юра, ты не знаешь, зачем я звоню? - наивно спросил Янко.

- Нет, - раздражённо ответил тот. - Не знаю. Давай позже. Я сейчас не могу.

- Ок, - согласился пилот.

Вслушиваясь во внезапный приступ долбёжки в черепе, Янко вдруг понял: а, ведь, действительно, это не его боль! С пониманием сего факта химера рассеялась, уступив место сладковатой тяге в груди. Тяга, упругими нитями исторгающая из организма Вука что-то неведомое, что-то нежное и мягкое, вкупе с дозой рижского бальзама, превратила Янко в отжатую тряпочку. Он бросил отчёт и улёгся на тахту, глядя в пустой потолок. Жить было очень странно.

Минут через пять Горохов перезвонил:

- Ты что хотел? - грубовато поинтересовался он.

- Ты болен? - спросил Вук. - Мне показалось, что ты болен.

- Нет, я не болен. Я совершенно здоров. Я исключительно здоров. С чего ты это взял, что я болен?

- Не знаю... Показалось... Ты на Сильбато?

- Да.

- Чем занимаешься? По-прежнему геномом?

- Да.

- А "Гамаюн" и мой "Симург" на месте? Не перегнали их на Байконур?

- Иду! - крикнул кому-то Горохов. - Извини, дружище, мне некогда.

Он отключился, и Вуку стало несколько стыдно. Горохов как истый учёный занимался исследованиями, а его отвлекали. Будь Вук на его месте, а Юрий - на месте Вука, он бы точно захотел набить ему морду.

Набить морду! Вот что не хватало Янко для полного счастья! Тихий скрип пёрышком не позволял выплёскиваться энергии, изрядно подперченной агрессией, скопившейся под воздействием алкоголя. Вук зевнул и силой воли подавил в себе желание вскочить, чтобы немедленно подраться с кем-нибудь. Вместо непродуктивного размахивания кулаками, пилот растрепал волосы, напялил модный мешковатый костюм, глаза прикрыл не менее модными очками-трансляторами. В таком невообразимом виде - мечта гимназистки! - он, отложив рутинную работу, отправился пофланировать по дворцу аэрокосмических путешествий.

Шикарный молл на Пулковском шоссе с офисами сотни транспортных агентств, парком развлечений, тридитеатром и прочей чепухой, предназначенной для ублажения скучающего люда, весь был наполнен такими пугалами, в чью спецодежду вырядился Вук. Янко более нравилась форменная одежда: куртки военного образца, штаны с накладными карманами для тысячи мелочей, кители, брюки со стрелками, кепки, фуражки и галстуки. Всё это, по мнению Вука, было либо удобно, либо красиво. Не зря же военная мода сохраняла свой неизменный облик уже несколько веков подряд. Развевающиеся на ветру портки, схожие, скорее, с дамскими юбками, и оттянутый балахон не казался ему ни практичным, ни, тем более, нарядным. Однако в толпе подобных клоунов Вук чувствовал себя в полной анонимности.