Эрагон

— Я пообещал не причинять ей вреда. Она, возможно, не совсем меня поняла, но о намерениях моих догадалась, ибо смысл слов древнего языка был ей очевиден. Она полностью доверяла мне, потому что все, кто говорит на этом языке, связаны произнесенным словом.

— А эльфы разговаривают именно на этом языке? — Да.

— Значит, они никогда не лгут?

— Ну, они-то утверждают, что это так и есть, и до некоторой степени это правда, однако же они весьма преуспели в тонком искусстве говорить одно, а подразумевать совсем другое. Никогда нельзя быть уверенным в том, каковы в действительности намерения эльфов и правильно ли ты истолковал их слова. Очень часто они приоткрывают лишь часть правды, остальное утаивая. Нужен весьма изощренный и гибкий ум, чтобы иметь дело с такой древней культурой, как эльфийская. Да и с привычками эльфов тоже!

Эрагон задумался. Потом спросил:

— А какое значение имеют в древнем языке имена людей? Способны ли они дать одному человеку власть над другим?

Глаза Брома одобрительно блеснули.

— Да, конечно. И те, что знают древний язык, всегда имеют два имени: одно, так сказать, для повседневного использования, оно ничего особенного не значит, а второе — истинное имя — знают, кроме его обладателя, в лучшем случае несколько человек, которым он особенно доверяет. Когда-то давно, правда, никто своих истинных имен не скрывал, но наша эпоха на ту совсем не похожа, нам добра не хватает. Тот, кто сумеет узнать истинное имя человека, обретет над ним огромную власть. Сказать свое истинное имя кому-то — это все равно что доверить ему свою собственную жизнь. У каждого, разумеется, есть тайное имя, да мало кто его знает.

— А как ты узнал свое? — спросил Эрагон.

— Эльфы, например, инстинктивно чувствуют истинные имена. Ни у кого, кроме них, нет такого дара. А люди, например Всадники, обычно отправляются в странствия, желая узнать свое истинное имя. Или же стараются познакомиться с эльфом, который сможет его назвать. Но такое редко случается — эльфы очень не любят расставаться с подобными знаниями.

— Здорово! Хотелось бы мне свое истинное имя узнать! — мечтательно промолвил Эрагон.

Бром сдвинул брови:

— Осторожней! Знание этого может оказаться и весьма опасным. Тот миг, когда сразу, без обмана и сострадания, узнаешь, кто ты на самом деле, никогда не проходит бесследно, порой принося пытливому уму непоправимый ущерб. Немало людей свела с ума открывшаяся им жестокая реальность. Большинство же пыталось попросту забыть о ней. С другой стороны, если подобная истина тебя не сломает, такое имя дает тебе огромную власть над самим собой — как и тем, кто его узнает, дает власть над тобой. К сожалению. Или, может быть, к счастью…

«Я уверена, что эта истина тебя не сломает!» — услышал Эрагон мысли Сапфиры.

— И все-таки я хотел бы его узнать! — решительно заявил Эрагон.

— Тебя нелегко разубедить. Это хорошо, ибо для становления личности решительность очень важна. Но в поисках имени я тебе помочь не смогу. Тут тебе придется действовать самому. — Бром шевельнул раненой рукой и болезненно поморщился.

— А почему мы — ты или я — не можем вылечить твою рану с помощью магии? — спросил Эрагон.

— Вряд ли это имеет смысл… Я даже об этом и не думал, и, кроме того, мне это теперь не под силу. Вот ты, наверное, сумел бы это сделать, воспользовавшись нужным словом, но я не хочу, чтобы ты зря силы тратил.

— Но я мог бы избавить тебя от лишних страданий! — запротестовал Эрагон.

— Ничего, я переживу, — спокойно заявил Бром. — Мне не так уж и больно. А чтобы исцелить рану с помощью магии, требуется немало энергии — пусть лучше заживет сама по себе, иначе ты несколько дней будешь чувствовать себя усталым и ослабевшим. Нет, тебе пока рановато такими вещами заниматься.

— Ну хорошо, если мне нельзя исцелить твою рану, то, может быть, я могу вернуть кого-то из мира мертвых?

Этот вопрос несказанно удивил Брома, но ответил он сразу же:

— Помнишь, что я тебе говорил насчет всяких планов, которые могут тебя убить? Эта твоя идея как раз из их числа! Всадникам всегда было запрещено — ради их же собственной безопасности — воскрешать мертвых. Видишь ли, за пределами жизни существует бездонная пропасть, где магия совершенно бессильна. И если в эту пропасть упасть, вся твоя сила мгновенно исчезнет, а душа растворится во мгле… Волшебники, колдуны, Всадники — все неизбежно терпели поражение и погибали, едва ступив на край этой пропасти. Делай то, что тебе доступно — исцеляй раны, порезы, ушибы, сращивай сломанные кости, — но никогда не переступай ту грань, что отделяет царство живых от царства мертвых!

Эрагон нахмурился:

— Значит, это гораздо сложнее, чем я думал…

— Вот именно! — воскликнул Бром. — И если ты будешь делать что-то неосознанно — тем более с помощью магии, — то легко можешь погибнуть, взвалив на себя непосильную ношу. — Он ловко нагнулся в седле, подхватил с земли горсть камешков, выбрат один, остальные выбросил и сказал:

— Видишь этот камешек?

— Вижу.