Эрагон. Вилка, ведьма и дракон

Из полумрака дверей появилась эльфийка Астрит – запыленная, вся в грязи, по правой руке змеится кровавая царапина, на лице застыла боль.

У Эрагона волосы встали дыбом, в душе взяли верх древние инстинкты. Он подскочил к грядке, схватил мотыгу и помчался к Астрит. А она выпалила:

– Туннель, где мы работали, обрушился! Двое…

– Какой туннель? – на бегу спросил Эрагон.

Позади него Сапфира встала на ноги и заковыляла следом.

– На самом нижнем уровне. Гномы пытались вскрыть боковой коридор, который мы нашли вчера. Потолок не выдержал, и двое остались за грудой камней.

– Ты уже сказала Блёдхгарму?

– Он встретит нас там.

Эрагон кивнул.

Они вместе бегом пересекли главный зал, буквально скатились по лестнице и толкнули дверь, ведущую в шахтные туннели под крепостью. Тело обжег подземный холод, и Эрагон пожалел, что не успел надеть рубашку. «Не до этого».

Несколько минут они молча пробирались по боковым туннелям, глубоко вгрызавшимся в недра горы Арнгор. На стенах через равномерные, но большие промежутки висели фонари, и между ними сгущались тяжелые тени.

В глубине разума Эрагон чувствовал, что Сапфира внимательно следит за происходящим. «Я могу помочь?» – спросила она. Он чувствовал ее бессильную досаду: туннели слишком узкие для взрослого дракона, такого крупного, как она.

«Будь наготове. Возможно, понадобится твоя сила».

Когда они с Астрит спустились на нижние уровни старой шахты, впереди зазвучали сердитые голоса. Они эхом отражались от голых каменных стен, сливаясь в нестройный гул. Возле рухнувшего участка в воздухе до сих пор висело облако пыли, возле потолка маячили три волшебных огонька, добавляя света, пусть и неровного.

Из дымки вынырнули четыре гнома; Эрагон знал их всех. Они разбирали завал, растаскивали по сторонам туннеля обломки, пытаясь извлечь своих погребенных товарищей.

Астрит указала на огромную каменную плиту, лежавшую поперек узкого коридора. Несколько трещин, прямых как стрелы, рассекали ее на части. Астрит сказала:

– Я разбила скалу, эбритхиль, чтобы поднять обломки. Но если убрать одну часть, остальные осядут еще ниже, а у меня не хватит сил удерживать их все сразу.

Главный гном – густобородый малый по имени Друмгар – кивнул.

– Так и есть, джургенкармейтдер. Нам нужна твоя помощь и помощь драконов тоже.

Эрагон приложил кирку к стене и на миг закрыл глаза. Силой разума стал искать попавших в западню гномов. Вот они! В нескольких футах впереди. Один из них в сознании, да и то слабом и угасающем, как свеча на ветру.

Разве их там не двое?

Эрагон не стал мешкать. Он чувствовал, как из гнома медленно вытекает жизнь.

– Отойдите подальше, – велел он.

Астрит и гномы попятились. Тогда Эрагон протянул мысленную связь к Сапфире, а через нее – ко всем Элдунари в Зале Тысячи Красок и произнес одно-единственное слово силы:

– Р'иса.

Слово было простым, но его намерения – сложными, и именно они определяли ход исполнения чар.

По туннелю прокатились скрипы, шорох, дрожь. Груда осыпавшихся камней медленно поднялась в воздух. На это требовались огромные силы, и Эрагон сразу почувствовал, как высока цена заклинания: если бы не драконы, он бы давно лишился чувств и потерял власть над чарами.

В воздухе клубилась пыль. Эрагон прижал каменные обломки к потолку. Невольно закашлялся и произнес:

– Мелтхна.

По его магической команде камни, которые он держал, слились воедино, воссоединились с окружавшими стенами, вновь составили костяк горы Арнгор. Из затвердевших пород выплеснулась волна жара – Эрагону обожгло щеки, опалило волосы на груди.

Он перевел дыхание и дочитал-таки заклинание до конца.

«Спасибо», – сказал он Сапфире и через нее – всем Элдунари.

Когда осела пыль, трепещущий свет волшебных огоньков выхватил из темноты туннеля скорченные тела двух гномов. Вокруг алели пятна крови.

Друмгар и остальные гномы кинулись к своим товарищам. Эрагон шел медленнее: он был еще слаб после сотворения столь сильных чар.

Вдруг гномы застонали, стали дергать себя за бороды, горестно запричитали. У Эрагона зашлось сердце. Он снова попытался мысленно отыскать в раздавленных телах искорки жизни.

Но не нашел. Оба гнома были мертвы.

Как он ни торопился, но все же не успел их спасти. Эрагон рухнул на колени, смахнул слезы. Гномов звали Нал и Бримлинг, и хоть он был с ними мало знаком, но все же часто видел вечерами у костра, у них всегда были наготове веселая песня, добрая шутка, хорошее настроение.

Астрит положила руку ему на плечо. Слабое утешение.

Эрагон склонил голову, и слезы хлынули по щекам. Все чары, какие он знал, все силы, какие собрал с тех пор, как стал Всадником, и все силы драконов в придачу, – ничто не помогло. Многое ему еще не подвластно.

Он мог одним словом поднять тяжеленные каменные глыбы, но не мог обратить вспять смерть. Этого не может никто.

* * *

Остаток дня прошел в сером тумане. Гномы забрали своих мертвых, чтобы обмыть их, одеть в лучшее платье, умаслить бороды – словом, подготовить к погребению в каменной могиле, как было принято у их народа.