Эрагон. Вилка, ведьма и дракон

Острый клюв нрека ринулся к ним, и земля содрогнулась с неожиданной силой. Над головами сестер промелькнула лента черной чешуи, по полю прокатился зловонный ветер, и раздался громкий хруст, страшный в своей смертельной неизбежности.

Илгра припала к земле, закрывая руками Ихану. А когда осмелилась снова поднять глаза, увидела над собой, в снежном вихре, огромную черную тушу Вермунда. А в исполинских челюстях змея беспомощно болталось обмякшее тело чудовища, пронзенное многими рядами сверкающих зубов.

Кровопийцам пришел конец.

В первый миг Илгра обрадовалась. И даже была благодарна. Но оба эти чувства поблекли перед горькой обреченностью. Она была так близка к своей цели. Так близка – но та опять ускользнула. А теперь они с Иханой остались лицом к лицу с кровожадным драконом.

Вермунд фыркнул и отшвырнул серый труп, бесформенный и отвратительный. Потом по-собачьи встряхнул головой, и на мокрую землю дождем хлынули капли крови. Одна капля, темно-мерцающая, растеклась по руке Илгры и обожгла, будто расплавленный свинец.

Вермунд заметил их. Присмотрелся, опустил голову, и его глаз, грозный и пылающий, как жерло вулкана, очутился прямо перед сестрами.

Илгре захотелось пуститься бежать, но она усилием воли удержалась от этого. Разве от дракона убежишь? Его нельзя победить ни клинком, ни колдовством. Храня достоинство до конца, она выпрямилась во весь рост, и Ихана приникла к ее руке.

Потом Илгра ощутила, что ею овладевает разум дракона – огромный, тусклый, призрачный. В нем не было ни благодарности, ни поощрения, ни заботы или участия. Илгра получила от змея только одну мысль, одно впечатление: он их узнал.

Вермунд уже не хранил безразличие. Он признал, что она существует, и даже ощутил интерес, правда, отрешенный и обезличенный. И пусть он, возможно, по-прежнему видел в ней лишь добычу, но все же Илгра своими поступками удостоилась от израненного дряхлого червя хоть капли уважения.

А это уже немало.

Семь ударов сердца они стояли так, сплетясь в мысленных объятиях. Всего семь ударов сердца, и потом исполинская громада драконьего разума отстранилась. Вермунд фыркнул, окатив Илгру жаркой волной сернистого дыхания.

В глазах у Илгры помутилось, она упала на одно колено. И тогда Вермунд просто перешагнул через сестер. В белых чешуйках на брюхе сверкнуло отраженное пламя горящего леса, и холодная тень его сползла с их застывших плеч.

Илгра крепко зажмурилась и распласталась на земле и лежала так до тех пор, пока тяжелая поступь Вермунда не сменилась далеким трепетом.

Ее пробудило прикосновение сестриной руки.

– Илгра! Он ушел! Мы спасены!

И только тогда она встала и осмотрелась.

У змея было ранено крыло, он не мог взлететь. Вместо этого он ползком поднимался по крутому склону Кулкараса, медленно и устало, оставляя за собой кровавый след и сломанные деревья. Казалось, дракон вот-вот упадет и уже больше не встанет, и Илгре подумалось: может быть, они в конце концов все-таки избавятся от него.

Ей хотелось узнать это.

Вермунд давно уже скрылся за снежной пеленой. Ихана потянула Илгру за подол и сказала:

– Пойдем. Ты сделала все, что было в твоих силах. Смерть нашего отца не отмщена, но мы почтили его память. Больше ничего не поделаешь. Пора уйти.

Но порядок вещей еще не был восстановлен.

В долине остальные скгаро стали постепенно выходить из укрытий. Арвог и еще несколько воинов с оружием в руках подбежали к Илгре и Ихане.

Они проверили, живы ли нреки, и убедились, что чудовища больше не будут терзать их племя. Потом заговорили с Илгрой. Они благодарили ее, восхваляли, упрашивали, упрекали. Но она все равно так и не сдвинулась с места.

Наконец они ушли, и Ихана тоже. Оставили ее, чтобы заняться своими ранеными и забрать уцелевшие вещи из разрушенных жилищ.

А Илгра все стояла и стояла, пока не услышала вдалеке скрежет когтей по камням. А потом на вершине Кулкараса Вермунд испустил могучий рев, и изнанка облаков окрасилась огнем, озарившим ночную тьму.

Потом он затих, и Илгра поняла: дракон не погибнет, и они, несчастные страдальцы, никогда не избавятся от этого старого живучего червя.

Илгра стиснула посох обеими руками и оперлась на него. Сердце было слишком мало и не могло вместить все ее чувства. Она кричала на Вермунда, хоть дракон и не мог ее услышать, и каждая частичка ее существа корчилась в смятении.

Буран начал стихать. В снежной пелене появились рваные черные просветы, и в них она увидела вершину Кулкараса, а на ней – угнездившийся исполинский силуэт Вермунда Лютого.

Илгра в молчании долго смотрела на него. Потом набрала полную грудь морозного воздуха и, выдохнув его, освободилась от своих мук. Вот так. Стало ясно: где-то неподалеку всегда будет поджидать хищник, мечтающий их сожрать. Не Вермунд, так чудовища. Не чудовища, так еще какая-нибудь не менее ужасная тварь. Так уж устроена жизнь и для Рогатых, и для всех остальных живых существ. И никто не избавлен от этой участи – ни медведь, ни волк, ни кошка, ни самый грозный из охотников. Все рано или поздно станут чьей-то жертвой. Непременно станут, вопрос только – когда.