Эратийские хроники. Темный гном (СИ)

Именно эти слова были первыми, сказанными Шмиттельварденгроу по отношению к Сломанному Клыку – главарю или как говорили сами орки «пахану» братвы Четвертого забоя. Что, само собой, было весьма неосмотрительным поступком. И в тот же день цверга и Джалада чуть не избили до смерти, единственное, что их спасло, было вмешательство Фозза. Огр в свойственной ему флегматичной манере раскидал по углам орков-«быков» и унес пострадавших в свой угол подземных бараков, залечивать попранное самолюбие.

Противостояние Сломанного Клыка и Шмиттельварденгроу таким образом вовлекло в свою орбиту множество посторонних совершенно непричастных личностей, включая Джалада и Фозза. Велось оно с переменным успехом. Сперва цверг уверенно двигался к победе, ощущая себя в относительной безопасности за могучей волосатой огрской спиной, пока его не подвела достопамятная страсть к горячительным напиткам, а единственным поставщиком местного пойла, носящего аутентичное название «шахтерка», являлись орки. Сломанному Клыку не составило труда подмешать в шахтерку какого-то сонного зелья, и под видом дара примирения преподнести цвергу. Шмиттельварденгроу сотоварищи не сдержался и в тот же день отметил победу, которая обернулась поражением и прилюдным позором.

После орочьего кнута в лапах Сломанного Клыка гном не мог ни сесть, ни лечь на спину, но больше всего страдало необъятное цвергское самолюбие. Джалад и Фозз пострадали меньше. А ведь после им назначили двойную норму выработки руды, что могло обернуться еще худшими последствиями, если бы не рационализаторские предложения Шмиттельварденгроу…

Джалад размотал истершуюся полоску ткани, которая защищала шею от грубых краев железного ошейника, и обмотал новую, более-менее чистую и целую, для чего пришлось пожертвовать еще одним куском своей мантии.

- И все равно, я не понимаю, как этот огнемет поможет нам выполнить дневную норму? Да, мы прожжем в камне немалую дыру. - Маг скосился на чуть оплавленный раструб брызгалки. – Но как мы извлечем руду из кипящего расплавленного камня? – Джалад состроил выразительное лицо.

Тут же не выдержал Фозз и улыбнулся. Его голова словно раскололась широкой зубастой щелью. Шмиттельварденгроу же трясся от смеха, пытаясь удержать под мышкой самодельный огнемет, а руками хватал сползающий пояс с изрядно похудевшего стана.

- Клянусь Бездной! Но он еще глупее, чем я думал! Так не разбираться в металлургии еще надо уметь.

Джалад обиженно насупился.

- Я разбираюсь в истории и магии, а знание кузнечного ремесла в мои обязанности не входит!

- Не входит, значит не входит! – хмыкнул цверг и сложил огнемет в холщовый мешок, набитый тряпьем. – Пошли, братцы каторжники – нам еще работать.

Шахта Черные Каверны проходила намного глубже всех остальных, но, все равно, пещера жука-огнедуя находилось еще ниже, сплетаясь с запутанной сетью таких же проходов и туннелей, уходящих на вовсе невообразимую глубину. Даже Шмиттельварденгроу, привыкший к узким коридорам и кельям своей страны, чувствовал себя здесь неуютно, словно из каждой пещеры за ним наблюдали чьи-то глаза. Фозз, например, был приучен к горам, но никак не к темным шахтам, и его плотный мех больше мешал в теплом климате подземного мира, а Джалад, тем более, никак не годился к местным условиям, но гном теперь понимал, почему люди являлись самым многочисленным народом Эратии – эти блохи привыкали ко всему.

Чтобы как-то разогнать окружающую тьму, каторжники зажгли маленькие шахтерские фонарики, наполненные сырой нефтью. Огоньки сильно чадили и освещали лишь лица, поэтому приходилось работать практически вслепую. Только на верхних уровнях, в бараках и жилищах надсмотрщиков света было достаточно, чтобы не заблудится в хитросплетениях коллекторов и коридоров, проложенных еще в те времена, когда о дварфах в этих местах и слыхом не слыхивали.

Первым шел Шмиттельварденгроу, за ним Джалад, а замыкал Фозз, вынужденный из-за своих размеров протискиваться в узкую шахту на четвереньках. Чем выше они поднимались, тем больше свидетельств разумной жизни попадалась им навстречу: то след от кирки, то железный штырь, вбитый в стену, то разбитый шахтерский фонарик. Но гном не стал подниматься наверх, а свернул в темный аппендикс, отходивший влево и чуть вниз от главного ствола. Здесь даже отсутствовали сваи, поддерживающие свод шахты. Компания товарищей по несчастью прошла ровно сто шагов, пока не уперлись в изуродованную многочисленными ударами зубил и кирок стену.

Шмиттельварденгроу извлек огнемет и довольно ухмыльнулся:

- Неудачники разбили здесь свои лбы, но мой-то лоб крепче камня! – Чуть сдавив локтями бока брюшка, гном нажал на рычажок.

Пламя, вырвавшееся из раструба, настороженно лизнуло стену, оставив легкие стеклянистые потеки, но, удостоверившись в своей силе, с удвоенной энергии набросилось на породу. Дохнуло обжигающим теплом.

Там, где огонь касался скалы, порода плавилась и бурлила, стекала на пол. Уже не ручейки, а настоящие лавовые реки бороздили каменный пол.