Эреб

Ник положил руку девушке на плечо, не страшась, что она его оттолкнет. Сейчас никто из них не оттолкнул бы другого. Они обнялись — не как влюбленные, а как люди, объединенные общим горем.

Эмили первой заметила, что отец Джеми выходит из больницы. У него был такой затравленный вид, что Ник не решился заговорить с ним. Однако Эмили считала иначе: она побежала за мистером Коксом и остановила его.

Ник смотрел, как они беседуют, но не мог расслышать, о чем именно говорится. Мистер Кокс то и дело вытирал ладонью глаза и беспомощно разводил руками; сердце Ника ухнуло в пятки. Эмили несколько раз кивнула, а на прощание обняла отца Джеми и задержала его в своих объятиях. Наконец девушка подала мистеру Коксу руку и вернулась к Нику.

— Он жив. В машине «скорой» у него была остановка сердца, пришлось прибегнуть к реанимации, но сейчас его состояние более-менее стабильно, как сказал мистер Кокс.

При словах «остановка сердца» у Ника самого сердце чуть не остановилось.

— Стабильно? Это же хорошо?

— Не так чтобы очень. Его ввели в искусственную кому. Он очень серьезно пострадал. Левая голень сломана в нескольких местах, бедро тоже. И у него сильное сотрясение мозга, — она смотрела куда-то в сторону, мимо Ника. — Возможно, будут последствия. Если он выживет.

— Последствия? В смысле? Что значит «будут последствия»?

Она отвела спадавшие на лоб волосы.

— Это значит, что он может стать инвалидом.

Волна облегчения, на несколько секунд захлестнувшая было Ника, тут же отхлынула. Инвалид. Нет. Ни в коем случае. Он попытался загнать куда подальше саму эту мысль. Этого не случится, потому что этого не должно случиться.

— Мы можем его навестить?

— К сожалению, нет. Он в интенсивной терапии. Да к тому же не приходит в сознание, поэтому даже не заметит, что мы тут. Надо просто ждать.

В следующие два дня Ник только этим и занимался, чувствуя себя так, словно попал в ад. Что бы он ни делал — ел, учился, говорил с другими, — он постоянно ждал известия, что Джеми очнулся и пошел на поправку. Мысли Ника отвлекались лишь иногда, и перед ним сразу же вспыхивали картины: арена, Пучеглазый, КровоПуск с огромным топором, но чаще всего Вестник — такой, каким он предстал перед Сарием в последний раз, когда желтые глаза налились кровью. Видения мучили Ника: он не мог думать об Эребе, пока Джеми лежал в коме, однако образы возвращались, снова и снова.

Были выходные, так что невозможно даже отправиться в школу, чтобы хоть как-то отвлечься. При каждом телефонном звонке Ник вздрагивал, охватываемый то паникой, то надеждой. «Отвали» — вот последние слова, которые он бросил Джеми; от этой мысли Ник каждый раз корчился в судорогах. Не отваливай, Джеми, пожалуйста, не отваливай.

В понедельник в школе темой номер один, естественно, был Джеми. Все что-нибудь видели или слышали и наперебой об этом рассказывали. Те же, кто действительно оказался поблизости от места аварии, подавленно молчали, и прежде всего Бринна, почти неузнаваемая без косметики. Ее саму в день аварии доставили в больницу; говорили, что девушке потребовалась психологическая помощь.

Про Эрика и Аишу никто больше не вспоминал. Как показалось Нику, Аиша восприняла это с большим облегчением, нежели Эрик.

Время, проведенное возле больницы, внешне ничего не изменило в отношениях между Ником и Эмили. На уроках они не садились рядом друг с другом, обедали тоже за разными столами. Однако кое-что все-таки стало иначе, не так, как прежде. Все дело было в мимолетных взглядах, которые они бросали друг на друга, в улыбках, которые дольше задерживались на их лицах, или в еле заметных кивках, которыми они обменивались. До сих пор ничего подобного Эмили себе по отношению к Нику не позволяла. И эти знаки были для него единственными яркими пятнышками в мрачном, казавшемся бесконечным море ожидания.

Во вторник наконец появились новости, мистер Уотсон огласил их на уроке английского:

— Звонили родители Джеми. Он вне опасности, но по-прежнему находится в искусственной коме. Врачи пока не знают, как долго будут держать его в этом состоянии. Но все-таки новость очень хорошая. Я не могу даже выразить, как рад был узнать об этом.

По классу, словно порыв ветра, пронеслось облегчение. Кто-то зааплодировал, Колин и вовсе вскочил и пустился в пляс. Что до Ника, то он охотнее всего бросился бы на шею Эмили, но ограничился тем, что обменялся с ней долгим взглядом — полным радости, но и с примесью прежней неуверенности.

Мистер Уотсон ничего не сказал о том, что Джеми может грозить инвалидность.

23

Это произошло на следующем свободном уроке. Ник в одиночестве сидел в пустой аудитории и пытался зазубривать химические формулы. Дверь оставалась открытой, и, когда он между делом взглянул в ту сторону, по коридору как раз прошел Колин. Очень тихо, очень осторожно — так осторожно, что в Нике моментально проснулось любопытство. Он отодвинул стул, встал и подобрался к двери, стараясь как можно меньше шуметь.