Эректус бродит между нами. Покорение белой расы

Остракизм является жестоким наказанием – Сократ предпочел выпить цикуту, но не покинуть Афины, – но это наказание, лежащее в пределах прав остальных членов группы, не нарушает естественных прав индивида, подвергаемого остракизму. Кроме всего прочего, действующий вопреки интересам своей группы индивид предает не только остальных членов своей группы, но и всех своих предков, жертвовавших собой и умиравших, чтобы он мог жить. Остракизм со стороны отдельных индивидов широко распространен, так как мы дистанцируемся от тех, кто нам не нравится или кому мы не доверяем. Остракизм со стороны группы людей требует лишь их совместного действия в согласии с разделяемыми ими интересами. Сегодня, однако, у нас имеются «законы о гражданских правах», нарушающие наше естественное право объединяться с кем мы хотим и препятствующие многим эффективным формам остракизма, таким как отказ иметь дело с людьми на основании их расы, религии и т. д.

Для группы остракизм или изгнание одного или нескольких ее членов означают ее ослабление за счет уменьшения численности, но и усиление за счет удаления тех, кто явно скорее ослабляет группу, чем усиливает ее. Это также является предостережением другим о последствиях такого поведения, что в итоге способно повысить приспособленность группы. Таким образом, индивидуализм не обязательно вступает в конфликт с интересами группы.

Но надо держать в уме следующее соображение. Индивидуализм является идеологией и, подобно правовым системам, философиям и идеологиям, придуман человеком – в природе они нигде не обнаруживаются. Групповые интересы не являются идеологией, но поведением, глубоко укорененным в наших генах, поскольку они критичны для нашего выживания, и когда дело доходит до столкновения, биология побивает идеологию, нравится нам это или нет. Любая группа, жертвующая своими генетическими интересами во имя идеологии, будь то религия, политическая система или социальная догма, не в состоянии успешно соперничать с группой, ставящей на первое место свои генетические интересы. Пусть читатель задумается: Если подавляющее большинство женщин решат, что они не хотят быть «племенными матками» и откажутся беременеть, то альтернативами для человечества будут либо вымирание, либо принуждение женщин к беременности. Что оно изберет? 

Глава 36. Мораль

«Мораль слуга человека, но не господин».

Государственная политика в конечном итоге обращается к людям с высоким моральным уровнем. Ведь, помимо всего прочего, никто не хочет, чтобы его считали поддерживающим «зло», и всякого, не уверенного в своей моральной правоте, легче победить. Очевидно, что высокими моральными достижениями были в свое время отмена рабства, а также принятие законов о гражданских правах 1964 г. Также не вызывает сомнений, что сегодня с позиций высокой морали выступают антирасистские эгалитаристы.

Высказывание Джорджа Оруэлла: «Чтобы видеть происходящее прямо перед вашим носом, необходимо постоянно бороться», вероятно, справедливо в отношении большинства из нас, но эгалитаристы ведут борьбу за то, чтобы не видеть находящуюся прямо пред нами 350-килограммовую гориллу, пусть и надевшую костюм, галстук и очки, чтобы не бросаться в глаза (см. обложку). Доказательства того, что расы генетически не равны, особенно интеллектуально и поведенчески, очевидны для всех, но не для бросающих вызов реальности эгалитаристов, находящих это эмоционально неприемлемым. Причиной любых очевидных различий должна быть иррациональность белых, сознательно или бессознательно видящих различия там, где их нет, и тем самым каким-то образом препятствуя достижению успехов не-белыми, даже тогда, когда финишную черту им придвигают все ближе и ближе. Белые, вероятно, наименее этноцентричны среди всех рас, судя по опустошительности их междоусобных войн и огромному беремени затрат, возложенному ими на себя в пользу чернокожих. Тем не менее их признают виновными в недавно измышленном грехе расизма – содействии своим собратьям, то есть в поведении, какое они и должны проявлять в согласии с зовом природы, если не хотят собственного вымирания. О, если бы это было так.