Ересь

Я пропустил парня вперед и, помахав рукой Коббету, глазевшему в свое маленькое окошко, неторопливо прошел через главные ворота на Сент-Милдред-Лейн. Норрис был уже довольно далеко. Он быстро шел на север, в сторону колледжа Иисуса, и мне пришлось пуститься рысью, чтобы вовсе не отстать от него. Я держался в тени колледжа Эксетера, который мы как раз проходили, при этом напустив на себя вид праздного гуляки, — если бы Габриель вдруг обернулся и заметил меня, вряд ли он заподозрил бы меня в соглядатайстве.

После трехдневного дождя улица была вся в грязи, и Норрис тщательно обходил канавы и лужи, а один раз остановился, чтобы счистить брызги со своих изящных кожаных башмаков; даже на расстоянии было видно, как он недоволен. На пересечении Сент-Милдред-Лейн с Соммер-Лейн Габриель, не раздумывая, свернул вправо, и я последовал за ним, прижимаясь к старинной городской стене — она вдруг выросла слева от меня, точно настоящий крепостной вал. На улицах практически никого не было, только две семейные парочки в нарядной одежде — они конечно же спешили в церковь. Впереди слышался звон колоколов, до службы уже оставалось недолго.

Мой «объект» шагал быстро, как будто опаздывал на условленную встречу, но, судя по его свободной манере держаться, на уме у него не было ничего такого, что он хотел бы скрыть. Мешок, который он нес, был хотя и довольно большой, но, видимо, не оттягивал ему плечи. Проходя мимо школы богословия, я невольно поежился, но двинулся дальше вслед за Габриелем. Дойдя до поворота на другую улицу (там висел указатель с надписью «Кэт-стрит»), Габриель зашел в дверь в городской стене, рядом с маленькой часовней. Я остановился между домов напротив этой двери и окончательно почувствовал себя в дураках: чего увязался?

За городской стеной шла широкая дорога с редкими домами; дома были низкие, старенькие, окруженные большими, не слишком ухоженными участками земли; позади них, насколько хватало глаз, тянулись сады. Земля вокруг меня была разбита колесами повозок и лошадиными копытами, но я смотрел не под ноги, а вслед Норрису: тот пересек дорогу и двинулся вправо; мешок свободно болтался у него на плече.

Он миновал небогатые домишки и вышел в открытое поле. Там для меня уже не было укрытия, а потому я решил приотстать. Городская стена отчасти прикрывала меня, однако, если бы Габриель обернулся, он бы, конечно, заметил меня. Минут через десять Габриель вновь свернул налево, на широкий проселок, по обеим сторонам которого тянулись сады и поля. Поскольку тут мне уже негде было спрятаться, я едва не повернул назад, но любопытство превозмогло, и я пошел дальше.

Строений тут никаких не было, впереди я видел только приземистую, с квадратной башенкой, церковь — очень старинную, как понял я, приблизившись. Норрис обошел церковь, за ним и я. Сзади нее открылась стена, сложенная из светлого камня, окружавшая солидный сельский дом: трехэтажное здание с окнами под самой крышей. Придомовой участок также окружала стена из светлого камня. Остановившись возле церкви, я следил, как Норрис подходит к калитке в этой стене. Калитка отворилась, и гостя пустили внутрь — кто ему открыл, я со своего места разглядеть не мог.

Делать мне тут было больше нечего, я развернулся и пошел обратно в город, браня себя за напрасно потраченное время. Признаться, я был не прочь подглядеть за свиданием Норриса с каким-нибудь юным содомитом, но сама по себе его прогулка не вызывала особых подозрений: естественно, что у богатого молодого человека имеются знакомые среди зажиточных оксфордцев, а этот каменный дом конечно же принадлежал не бедным хозяевам. Ничего полезного я не выяснил, и только на обратном пути через поля, время от времени останавливаясь и вдыхая запах мокрой земли и свежей листвы, я припомнил: ведь Габриель держит собственного коня где-то в конюшне за городской стеной. Так вот куда он шел — взять свою лошадку и прокатиться! Хорошо, что я не попался ему на глаза, — вот дураком бы я выглядел, соглядатай самозваный!

Но ругать себя не хотелось: так свежо пахло после дождя и такая здесь царила свобода, после удушливой, почти тюремной атмосферы колледжа Линкольна, с его интригами и тайной злобой, которая прорвалась наружу и погубила несчастного Роджера Мерсера. Не хотелось возвращаться в этот квадратный двор, окруженный со всех сторон окнами, за которыми множество недобрых глаз. Я решил пройтись вдоль длинной городской стены, так сказать, провести разведку на местности, а заодно отыскать постоялый двор, где меня накормили бы горячим завтраком.