Ересь Хоруса: Омнибус. Том II

Группа находилась как раз между Каншеллом и обеденными столами. Он подумал было остаться здесь до конца собрания, но он проголодался, и к тому же через пару минут его ждал наряд по ремонту. Каншелл пошел вдоль зала, через поток сервов, чтобы обойти группу. Он успел сделать всего несколько шагов, прежде чем услышал свое имя. Йерун поморщился и обернулся. Агнес Танаура отделилась от группы и призывно махала ему рукой. Каншелл вздохнул. Нужно с этим кончать. Лучше встретиться с ней сейчас, когда у него есть веская причина сделать разговор как можно короче, чем чтобы она заявилась к нему после окончания смены.

Он присоединился к ней на полпути к кухне. Горячие пайки выдавались на пункте раздачи в центре зала, окруженном длинными железными столами на высоких ножках. Скамей не было. Люди быстро ели, а затем шли дальше по делам.

— Я заметила, что ты смотришь на нас, — сказала Танаура.

— Ты заметила, что я заметилвас. Есть разница.

— Прямо как есть разница между тем, как кто-то смотрит на что-то извне, хотя сам является его частью.

Каншелл подавил стон. Подход Танауры едва ли можно было назвать тонким. Она пристально смотрела на него, впрочем, как и всегда. Даже самый обыденный разговор с Танаурой казался допросом. Ее глаза были прозрачно-серыми, того же цвета, что короткие волосы. Они блестели хищным уходом. Женщина была одним из старших сервов на борту «Веритас феррум». Каншелл точно не знал, сколько ей лет. Жизнь — тяжелая штука, и тело быстро приходило в негодность. У Каншелла было несколько друзей, рядом с которыми он вырос, но их обязанности были столь изнурительны, что теперь они походили скорее на его родителей, нежели на однолеток. Танаура не скрывала своей старческой кожи. Она всегда была здесь, насколько знал Каншелл. Женщина взяла на себя роль общей матери, нравилось ли то ее бесчисленным приемным детям или нет.

— Агнес, — произнес Каншелл, — мы уже говорили об этом.

Она поймала его за руку.

— И будем говорить еще. Тебе это нужно, даже если ты сам так не считаешь.

Он мягко высвободился из ее хватки.

— Что мне сейчас нужно, так это поесть, а потом меня ждет работа.

— Да, как и всех нас. Так много нужно восстановить. Но не все можно сделать при помощи инструментов и рук. Восстановить нужно и нашу силу.

Каншелл хмыкнул. Он начинал злиться. После встречи с Гальбой он не собирался терпеть Танауру, и чувствовал себя в состоянии дать ей отпор. Йерун взял свой поднос с едой: плитка переработанного протеина и кусок спрессованного овощного вещества. Продукты первой необходимости, чтобы поддерживать человеческий организм, дабы тот в свою очередь мог служить военной машине Х легиона. Каншелл направился к столу и со звоном опустил на него поднос. Он принялся разрезать порцию на полоски.

— Видишь, чем я занят? — сказал серв. Пережевав и проглотив пищу, он добавил. — Я восстанавливаю силу.

Он пересекся взглядом с Танаурой и, окрыленный своей отвагой, не стал моргать первым.

— Свою настоящую, полезную силу. Обращение к суевериям — слабость.

— Как же ты заблуждаешься. Осознание того, что у нас есть пределы, что у нас есть слабости, для этого нужна храбрость. Нужна сила. Нам надлежит принять то, что все мы должны обратиться за помощью к Отцу Человечества. «Лектицио Дивинитатус» учит…

— Идти против самих основ учения Императора, пусть оно и говорит поклоняться ему. Такая логика не просто смехотворна, она запретна.

— Ты не понимаешь. Отрицание Императором Его божественности — это проверка. Она напоминает нам о том, что нужно отринуть всех ложных богов. И когда мы сделали это, свергнув идолов, заявлявших о своей божественности, остался только один, истинный бог. Мы должны понять парадокс, который он поставил перед нами. Когда ты окажешься по другую сторону, то познаешь покой.

— Я не ищу покоя, — выплюнул Каншелл. — И никому не следует. Это недостойно тех, кем мы являемся.

— Ты действительно не понимаешь. Если бы я могла показать тебе силу, нужную для принятия веры, ты бы понял, как глубоко ошибаешься.

Каншелл доел паек.

— Этого не случится, да?

— Могло бы, — Танаура достала из кармана изношенной куртки ветхую книгу. Она приложила ее к груди Каншелла. — Пожалуйста, прочти это.

Каншелл отмахнулся от книги, как будто та обожгла его.

— Где ты ее достала?

— Она у меня много лет. Мне дал ее серв Несущих Слово.

— Которые предали нас на Исстване! О чем ты только думала?

— Я думаю, это трагедия, что те, кто первыми постигли истину, отвернулись от нее. И я думаю, будет еще одной трагедией, если и мы последуем их примеру.

Каншелл покачал головой.

— Нет. Я не желаю иметь ничего общего с культом, и хочу, чтобы ты оставила меня в покое, — он оглянулся на верующих. Те до сих пор молились. — Ты не понимаешь, как сильно рискуешь, занимаясь этим в открытую?

— Разве истину следует держать в тени?