Еретическое путешествие к точке невозврата

Происходящее решительно не нравилось Вольфгеру. «Похоже, предсказания купца начинают сбываться с пугающей скоростью, – подумал он. – Вот мирные землепашцы уже и до самосуда добрались. Ни тебе церковного, ни светского суда. Быстро, однако, они осмелели. Ну, это мы ещё посмотрим…» Он обернулся к слуге и шепнул:

– Карл, ну-ка, пугни их!

Оборотню, привычному ко всяким передрягам, ничего объяснять было не нужно. Он привстал на стременах и заревел так, что у Вольфгера зачесалось в ушах, а его жеребец фыркнул и шарахнулся:

– А ну, стоять, скоты!!! Стоять, я сказал!!!

Толпа отшатнулась. Повисла напряжённая тишина.

Вольфгер выехал вперёд и подчёркнуто негромко, холодным, равнодушным голосом спросил:

– Кто мне объяснит, что здесь происходит?

Священник и староста, явные зачинщики и организаторы предстоящей казни, растерянно молчали, остальные, как видно, и вовсе не были приучены к разговорам с благородными господами.

– Отвечать владетельному барону Вольфгеру фон Экк, ну, вы, мужичьё!!! – опять гаркнул Карл. – Не сметь молчать!

– Ты! – ткнул рукоятью хлыста Вольфгер в одного из мужиков, держащих женщину. – Говори.

– Дык, эта, а чего говорить-то? – ответил мужик. – Ща ведьму в распыл пускать будем, значить, – осклабился он, обнаружив отсутствие передних зубов.

– Та-а-к… В распыл, значит. А за что?

– Дык как за что? За это самое. Она же, курва богомерзкая, жену мою своей ворожбой в могилу свела! И ребятеночка ейного, значить! – деловито пояснил мужик. – Вчерась обоих и схоронили.

– А я сколько раз тебе, придурок несчастный, говорила: побереги жену перед родами! – взвизгнула девушка, пытаясь вырваться из рук удерживающих её мужиков. – А ты что сделал?!!

– Заткни пасть, стервь! – тряхнул её второй мужик так, что у связанной лязгнули зубы. – Все знают, что гансова жена здоровая была, как кобыла мекленбургская, ей родить – что посрать сходить! Троих-то выродила, и ничего, а четвёртого ты и уморила!

– Так я же её детей и принимала! – вновь крикнула девушка. – Ты что, не помнишь?

– Почему не помню? Помню. И заплатили тебе тогда, как следовает, а в энтот раз ты, вишь, её уморить решила, поди от зависти. Сама-то пустая ходишь, как тыква сушёная! Вот и сглазила. Опять же, овцы у меня кашлять стали. Почему, спрашивается? Не-е-ет, дело верное, ведьма – она и есть ведьма, ей самое место на костре, правильно я говорю, отче? – обратился крестьянин к священнику.

– Верно! – истерично взвыл тот. – В огонь еретичку, в огонь!!!

– Пре-кра-тить! – повысил голос Вольфгер. – Казнь запрещаю!

– А не пошёл бы ты в жопу, барончик хренов! – зло крикнул тот, кого звали Гансом, и кто был вдовцом. – Как мы опчеством порешили, так, значить, и сделаем, а ты лучше отвали, пока по шее не наклали и железки твои сраные не отняли!

Толпа загудела. Воспользовавшись заминкой, мужики дёрнули ведьму и потащили её к костру. Вольфгер понял, что сейчас всё решится. Ещё миг, и ничего исправить будет уже нельзя, озверевшая толпа станет неуправляемой и снесёт на своём пути и палачей, и жертву. Выбора не оставалось.

Барон послал жеребца вперёд, привстал на стременах, выхватил меч и заученно, сверху вниз, с потягом, как много раз делал на учебном поле и в бою, нанёс удар. Свистнула отточенная сталь, взлетел фонтан крови, тело Ганса, конвульсивно дрыгая руками и ногами, рухнуло на землю. Запачканная окровавленной пылью голова с глухим стуком откатилась под ноги священнику. Тот взвизгнул и отскочил назад. Девушка дёрнулась – кровь Ганса попала ей на лицо и одежду.

Держа на отлёте меч, с которого ещё капала кровь, Вольфгер левой рукой бросил забрало на смотровую щель шлема и развернул коня к крестьянам. Краем глаза он увидел, как сзади слева заезжает Карл, держа в руках секиру.