Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Трактовка образа Жанны д’Арк у Лангле Дюфренуа действительно мало чем отличалась от позиции Рише. Как и его предшественник, он видел во всех поступках девушки руку Провидения (Providence) и критиковал авторов, настаивавших на политической подоплеке ее появления на исторической сцене[2083]. Вместе с тем следует отметить, что к «голосам», которые якобы являлись Жанне, и к ее пророчествам Лангле относился более осторожно, чем Рише. Он полагал, что речь в данном случае должна идти не об «откровениях» Свыше, но о некоей «внутренней убежденности» (une persuasion intérieure) девушки, о ее воображении, влияние на которое оказали внешние обстоятельства и, в частности, осознание бедственного положения Франции в Столетней войне[2084]. Впрочем, писал Лангле, «религиозный энтузиазм и героизм» (cet enthousiasme, cet héroïsme dans la Religion), пробудившиеся в душе этой неграмотной крестьянки, вне всякого сомнения, следовало признать даром Свыше (un effet d’une grace supérieure): именно так всегда действует Провидение, воспламеняя сердца своих героев, от которых это чувство передается окружающим их людям[2085]. Его прямое воздействие автор видел и в случае Жанны д’Арк, в качестве подтверждения своих слов приводя в пример историю со взятием Труа и переходом брата Ришара, подчинившегося силе убеждения Девы, на сторону французов[2086]. «Святое доверие» (sainte confiance), которое, по его словам, испытывала его героиня к полученным Свыше (du Ciel) импульсам[2087], заставляло его допустить, что ее «святые мысли» можно назвать «интеллектуальными откровениями» и что в подобных «святых обстоятельствах» ее убежденность в непосредственном общении с Господом нельзя назвать преступлением или грехом[2088].

Вслед за Э. Рише Лангле Дюфренуа рассматривал набожность Жанны как основную составляющую ее репутации и важнейшее доказательство того, что ее поведение и поступки «чудесны» по своей сути[2089]. Он также уделял особое внимание допросам в Шиноне и Пуатье как процедуре discretio spirituum[2090], в результате которой раз и навсегда были определены главные достоинства французской героини: ее глубокая вера, покорность Божьей воле, терпение, с которым она переносила страдания. Особый же упор — как и у Рише — делался на девственности Жанны д’Арк[2091].

Несмотря на то, что сочинения Лангле Дюфренуа о Жанне д’Арк у Вольтера не имелось, ему, безусловно, была известна позиция католических авторов-провиденциалистов относительно французской героини, поскольку их сочинения входили в его библиотеку. В рассказах Л. Ле Жандра[2092], Ж.-К. Фабра и К.-П. Гуже[2093], а также Ф. Гайо де Питаваля[2094] содержалась примерно одна и та же трактовка событий. Все они — как и их предшественники в XVI–XVII вв. — полагали, что девушку послало французам само Провидение, которое во все времена вершило судьбы людей[2095]. В качестве доказательства ее Божественной избранности все они также приводили легенды об узнавании дофина Карла и королевском «секрете», т. е. стремились к усилению идеи discretio spirituum, что было свойственно и более ранним авторам-провиденциалистам[2096]. Наиболее любопытная трактовка данного сюжета содержалась в «Церковной истории» Ж.-К. Фабра и К.-П. Гуже, писавших, что сам король поверил девушке сразу же после того, как она открыла ему содержание его тайной молитвы. Однако, желая убедить свое окружение в Божественном характере ее миссии, он предложил провести процедуру discretio[2097]. Результатом допросов стала «чудесная репутация» героини: ее признали скромной и набожной, а ее пророчества — истинными[2098]. Последующие события лишь подтвердили справедливость данного вывода. Как писал Ф. Гайо де Питаваль, Жанна постоянно демонстрировала силу своих предсказаний: ее военная стратегия не давала осечек, установленные по ее указанию пушки били без промаха, она уберегла герцога Алансонского от гибели на поле боя и открыла ему его будущее «до самой смерти», она столь же верно предсказала судьбу герцога Орлеанского[2099]. Все это полностью убеждало провиденциалистов XVIII в. в «сверхъестественном» характере данного явления: в том, что девушка является истинным пророком, послана Свыше и должна считаться «Божественным созданием»[2100]. Даже в момент казни Жанны многие, по мнению Ф. Гайо де Питаваля, верили, что «в силу своей святости она избежала смерти»[2101]. И хотя это ужасное преступление все же свершилось, сердце Девы осталось нетронутым огнем, что было расценено как безусловное чудо[2102]. Именно поэтому вскоре после суда слухи о полной невиновности Жанны переросли в уверенность, что позволило в кратчайшие сроки провести процесс по ее реабилитации, который завершился ее полным оправданием[2103].