Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Как следствие, в специальной литературе не получила должного развития и гипотеза, высказанная недавно Колетт Бон относительно конкретного прообраза сцены «узнавания»[148]. Французская исследовательница отмечала, что эта последняя «любопытным образом напоминает» библейский эпизод с помазанием Давида, когда Самуил среди многочисленных — более сильных физически и лучше одетых — кандидатов нашел того, кто являлся истинным царем: «И сказал Самуил Иессею: все ли дети здесь? И отвечал Иессей: есть еще меньший; он пасет овец. И сказал Самуил Иессею: пошли и возьми его… И послал Иессей, и привели его… И сказал Господь: встань, помажь его; ибо это он»[149]. Как мне представляется, эта библейская история действительно заслуживает внимания и вполне может рассматриваться как образец, по которому строилось описание встречи в Шиноне, поскольку в основных своих чертах полностью соответствует схеме поведения истинного героя. Впрочем, сама К. Бон не стала сколько-нибудь подробно рассматривать данный вопрос. Она предпочла остаться на вполне традиционной точке зрения, посчитав, что момент опознания вполне мог иметь место в действительности: Жанна, будучи истинным пророком, на самом деле узнала своего короля[150].

4.2. Легенда о королевском «секрете»

В столь же «рациональном» ключе до последнего времени рассматривалась в историографии и вторая легенда о «знаке», якобы данном Жанной д’Арк дофину Карлу, — так называемая легенда о королевском «секрете», самые ранние сведения о котором появились уже весной 1429 г. О том, что некоторые откровения Жанны «король держит в секрете» (se tenet secrete), сообщал сеньор де Ротселер в письме, отправленном из Лиона 22 апреля 1429 г. и скопированном секретарем Палаты счетов Брабанта[151]. 9 июля того же года итальянский купец Панкрацио Джустиниани писал своему отцу из Брюгге: «Говорят, что она сообщила ему (дофину — О. Т.) то, что никто не должен был знать кроме него самого и Господа (altry са Dio е luy non le saverare)»[152]. О существовании между Жанной и Карлом какого-то «секрета» сообщали также Ален Шартье[153] и секретарь Ларошельской ратуши[154]. Вспоминал о нем и Жан д’Олон на процессе по реабилитации в 1456 г.[155]

Следует отметить, что в большинстве этих откликов не говорилось ничего конкретного ни о форме, ни о содержании «секрета»: современникам событий было вполне достаточно самого факта его существования, который они — в рамках доктрины discretio spirituum — рассматривали как знак, данный Жанной д’Арк в подтверждение собственной миссии, своей Божественной избранности. Это обстоятельство, тем не менее, не мешало им строить разнообразные догадки о тематике тайной беседы девушки с дофином.

Первое подобное предположение было сделано, на мой взгляд, еще Панкрацио Джустиниани, намекавшего, что «секрет», раскрытый Жанной, до того могли знать лишь сам Карл и Господь. Иными словами, речь шла о тайной молитве, содержание которой якобы пересказала девушка во время встречи в Шиноне. Именно эта версия, насколько можно судить, стала одной из основных как в источниках XV в., так и позднее. С молитвы Карла начинался первый вариант «Мистерии об осаде Орлеана», созданный, как полагают исследователи, в 30-е гг. XV в.[156] О молитве сообщал в своих показаниях на процессе по реабилитации Жан Пакерель[157]. Наконец, по свидетельству Пьера Сала, датируемому 1516 г., сам король признавался своему камергеру (который и стал впоследствии информатором автора) в том, что действительно обращался к Господу с тайной молитвой, содержание которой открыла ему затем Жанна д’Арк[158].

Как полагает Оливье Бузи[159], именно в сочинении Сала впервые была представлена гипотеза о том, что молитва Карла касалась его легитимности, законности его прав на французский престол[160]. Это утверждение, однако, не соответствует действительности, поскольку уже в «Мистерии об осаде Орлеана» речь шла об обращенной к Господу просьбе дофина подтвердить или опровергнуть его «способности [послужить французской] лилии» (se je ne suis / cappable pour la fleur de liz / et suffisant de la tenir)[161], a затем передать ему, если он того достоин, «управление королевством»[162]. Об этом же говорил на процессе по реабилитации и Жан Пакерель: по его воспоминаниям, «после многочисленных допросов, учиненных ей королем», Жанна обратилась к Карлу с такими словами: «Я объявляю тебе по поручению Господа, что ты — истинный наследник Франции, сын короля (tu es vray heritier de France, et filz du roy). Я послана, чтобы отвести тебя в Реймс, где ты будешь коронован и помазан (recipias coronationem et consacrationem tuam), если пожелаешь»[163].