Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Однако в откликах теологов и правоведов на процесс о реальности обсуждаемых явлений не было сказано ни слова. Напротив, их основным тезисом стало утверждение, что рассказы обвиняемой — не более чем иллюзия. С этой точки зрения, особенный интерес представляет отзыв Рауля Ле Соважа, писавшего, что нельзя доверять никаким словам и действиям Жанны, поскольку того, что она полагала реальностью, на самом деле не существовало. Ее утверждения о «материальности» являвшихся к ней святых он называл «фантастическим обманом и выдумкой»[746]. Беседы с архангелом Михаилом — «иллюзией, насланной злым духом»[747]. Откровения и предсказания, которые давала при помощь своих «голосов» обвиняемая, — «выдуманной ложью и хвастовством»[748]. Объятия и поцелуи, которыми Жанна благодарила святых за помощь, — «фантастическим обманом или иллюзией, насланной демоном»[749]. Того же мнения придерживались и 22 теолога, на чей отзыв ссылались все без исключения каноники и члены капитула Руанского собора: «выдумкой или дьявольским наваждением» именовали они видения и откровения девушки, которые, с ее точки зрения, она получала от Бога[750]. А епископ Лизьё Занон называл их «иллюзиями и обманом демонов, превратившихся в ангелов света»[751]. Не имея Божественного происхождения и, следовательно, не являясь реальностью, «голоса» и их «откровения», как полагали руанские специалисты по делам веры, давали Жанне ложное представление об окружающем мире, вводили ее в заблуждение, сбивали с пути истинного. А потому абсолютно все ее заявления в ходе следствия можно было с полной уверенностью назвать еретическими, а саму ее — еретичкой.

Причиной столь ясно выраженного противоречия, возникшего между предварительными выводами следствия и мнением экспертов по делам веры[752], могло, с моей точки зрения, стать давление, оказанное на представителей местной церкви прибывшими на процесс парижскими теологами, имевшими, как уже было сказано выше, собственное мнение о различении колдовства и ереси[753]. Впрочем, сами эксперты также желали узнать мнение столичных коллег по данному сложному делу: не случайно в некоторых из их отзывов присутствовал настойчивый призыв обратиться в Париж за консультацией[754]. В полном соответствии с этим требованием 19 мая 1431 г. члены университета прислали епископу Кошону послание, содержащее подробнейший постатейный анализ 12-ти пунктов-обвинения[755]. В нем оценка убеждений и действий Жанны д’Арк как еретических была доведена до своего логического конца.

С точки зрения парижских теологов, ни о каком телесном (т. е. реальном) контакте с ангелами и святыми, на котором настаивала девушка в своих показаниях, ни о каких откровениях, якобы данных обвиняемой Свыше, не могло идти и речи (статьи I, III, XI). Все это объявлялось «выдуманной ложью», посланной «злыми дьявольскими духами — Белиалом, Сатаной и Бегемотом»[756], а также «ересью»[757]. «Знак», якобы данный Жанной дофину Карлу в Шиноне и представлявший собой корону, которую принес сошедший с небес ангел (статья II), также являлся «самонадеянной, тлетворной и опасной выдумкой», не имевшей отношения к действительно произошедшим событиям[758]. Ношение мужского костюма (статья V) предлагалось считать «оскорблением Господа и Его таинства», ересью, а также нарушением священных законов и церковных предписаний — иными словами, открытым неподчинением как торжествующей, так и воинствующей церкви[759]. Сюда же были отнесены и следующие статьи (VI–X): военные «преступления» Жанны; неподчинение воле родителей (уход из дома); попытка самоубийства; обет девственности, названный в письме знатоков теологии «опасным обманом»[760]. Даже заявление Жанны об особой любви Господа к французам был расценено как «нарушение заповеди о любви к ближнему»[761]. Итог всему сказанному подводила статья XII, в которой Жанна признавалась «схизматичкой, высказывающей дурные мысли о единстве и власти церкви и упорствующей в своих религиозных заблуждениях»[762]. Единственное упоминание о колдовстве уцелело в статье IV, где изначально речь шла о предсказаниях будущего и поисках пропавших вещей: веру в подобные способности Жанны сочли «суеверием»[763].

Таким образом в письме университета практически все без исключения «колдовские» наклонности Жанны, в существовании которых не сомневались изначально ее руанские судьи, получали совершенно иную интерпретацию: отныне они — в полном соответствии с торжественным «Determimtio» 1398 г. и практически дословно повторяя его — рассматривались как иллюзия, выдумки и заблуждения, имя которым ересь. Точка зрения специалистов по каноническому праву (представителей факультета декретов), чьи краткие выводы также были включены в письмо университета, полностью совпадала с мнением теологов[764].