Еретик

- Отстать, - Воин вздохнул и погладил собаку. - Ты тут не при чем. Хотя... Не погнал бы ты это драную кошку, я б не набрел на трактир. И до сих пор ничего не знал бы.

На соборную площадь стекался народ. Никто не замечал человека, сидевшего около перекрестка на ступеньках покосившегося заколоченного дома.

- Он говорил, что я играю своей и чужой смертью, Лембой. Зато тебе он показал какую-то особую дорогу: минуя Смерть, через Память предков, в жизнь до моего конца... У меня такой дороги нет, - Воин посмотрел в преданные карие глаза четвероного спутника. - Ты простишь меня, если вдруг мой конец наступит сегодня? Простишь, Лембой?

На косматой морде прописалось почти человеческое понимание.

- Спасибо, друг. А если я сегодня не отыграю у смерти этого парня, значит, моей жизни и впрямь грош цена. И такая же смерть...

Соборная площадь наполнилась ожидающими. Сплетни шуршали промеж горожан и приезжих. Любопытные взгляды шныряли вокруг, жадно замирали на закрытых дверях собора, скользили по темным улочка и иногда задевали молчаливого всадника, застывшего в сумерках оживленного города.

Гомон зародился в проулке. Перекинулся на кучки запоздалых зрителей, захватил толпу и взорвался неудержимым гвалтом. На ревущих волнах к церкви подкатила открытая черная повозка. Бесстрастные священники открыли сцену кульминационного спектакля.

Пока длилось первое действие - церковный ритуал, Воин сидел в седле неподвижно и до боли в глазах всматривался в силуэт знакомой юношеской фигуры. Та же осанка, тот же упрямый профиль. Слабый телом и сильный духом, он стоял перед собственной смертью, не опустив головы.

Дьякон отчитал свою роль и удалился со сцены. Вперед выступил священнослужитель с кадилом.

Ударил колокол. Раз. Второй. Толпа затихла.

"Пусть те, кто решится проклинать меня, прежде посмотрят сюда, на бренную землю. Пусть увидят, кто судит, и кого судят!"

Воин вытянул из ножен меч.

Мизансцена на площади сменилась. Появились одетые в черное палачи. Колокол гудел торопливее и торопливее.

Воин прикоснулся пересохшими губами к своему клинку.

- Во имя жизни...

Еретик ступил на осыпанную пеплом дорожку, ведущую на эшафот.

Воин пустил коня в галоп.

Двое в черном по обе стороны от приговоренного обернулись на дробь копыт. Меч со свистом рассек воздух. Палачи шарахнулись прочь, и в тот же миг крепкая рука выдернула Еретика из смертельного капкана.

Конь рванулся напрямик сквозь толпу. Заготовленный костер разлетелся в щепки. Бронзовый звон заглушил панический вопль несостоявшихся зрителей, а ни о чем не подозревавший звонарь продолжал неистово раскачивать колокола.

В проулке, где пришлось поубавить аллюр, Воин вернул в ножны клинок, перехватил узду и крепко прижал к себе легкое обессиленное тело.

- Держись, - успел шепнуть он юноше.

И началась отчаянная гонка: солдаты бросились в погоню за наглецом.

Хоть бы одна прямая широкая улица вела к городским воротам! Но нет. На беду город заполонила россыпь крошеных, как гнезда, домишек, настроенных где попало. Повороты, углы, переулки, подворотни. Пес мчался впереди, и Воин, доверившись проводнику, неуклонно следовал за ним.

Показались ворота. Огромные железные створы, открытые на время праздника, угрожающе скрипели и медленно смыкались.

"Нет!"

Тень вынырнула из-за спины. На мгновение Воин узрел перед собой лик погибшего брата...

И ворота замерли. Всего на несколько секунд заклинила цепь, но этого было достаточно. Обезумевший от бешеной скорости пес и за ним всадник на взмыленной лошади вырвались из города.

Свалка из пеших и конных ратников, застрявших в полуоткрытых воротах, пришлась кстати. Воин оторвался от погони на добрых полверсты. Но подвела оплывшая весенняя дорога. Ухнув в глубокую колею, захромал конь.

К реке! - взорвалось в уме.

Не успев подумать о переправе, Воин свернул в лесные проселки.

Позади нарастал лязг брони и оружия. Просвистела и вонзилась в дерево арбалетная стрела. Разрыв между беглецами и погоней стремительно сокращался. Вторая стрела пронеслась над головой. Ветви, комья снега, удар и тупая боль в спине.

"Успею!"

Обнаженная вера отсекла страх и сомнения.

Опушка. Берег.

Пес первым прыгнул на припорошенный снегом речной панцирь. Воин направил коня на лед. Копыта ударили раз, другой. Лед хрустнул и...

Он помнил только одно: не разжимать левую руку. Ни в коем случае не разжимать! Серая спина пса мелькала впереди, нависали и отступали острые льдины, студеная вода и снежное крошево хлестали по лицу, забивались в ноздри и рот.

Не разжимать левую руку!

Он рывком вынырнул из пучины. "Мы еще живы... Мы будем живы..."

Призывный лай обозначил берег. Последнее усилие, и Воин почувствовал твердый спрессованный снег.

- Мы выбрались, парень!

Он осторожно разогнул локоть, и освобожденное из спасительных объятий тело раскинулось на насте. Белое лицо. Холодное лицо.

- Нет... Только не умирай!!

Приподнялись веки.

- Вот и встретились... - послышался слабый шепот. - Ты как из-под земли явился...

Еретик попытался улыбнуться.

- Молчи. Ты силы теряешь.