Еретики Дюны

Присутствие Шианы, однако, возродило целеустремленность Таразы. «Сообразительная малышка Шиана. Очень хороший материал». Шиана показывала свой танец прошлой ночью, исполняя его в большом музейном зале, на фоне гобеленов — экзотический танец на фоне экзотических произведений из спайсового волокна, на которых представлены пустыни и черви. Она представлялась почти частью гобелена — словно сошла к присутствующим со стилизованных дюн и тщательно детализированных изображений проходящих червей. Тараза вспомнила, как каштановые волосы Шианы развевались, когда она кружилась в танце, взметаясь пушистым ореолом. Свет, падавший сбоку, подчеркивал рыжеватые проблески в ее волосах. Ее глаза были закрыты, но это не было лицо человека, грезящего наяву. Возбуждение в ней проявлялось в страстном выражении ее широкого рта, трепетании ноздрей, вздернутом подбородке. Внутренняя изощренность движений вступала в противоречие с ее слишком юным возрастом.

«Танец — это ее язык, — подумала Тараза. — Одрейд права. Мы выучим его, глядя на нее».

Вафф был сегодня как в воду опущенный, оказалось трудно определить: смотрят ли его глаза во внешний мир или обращены внутрь себя?

С Ваффом был Тулузхан, смуглокожий приятный ракианец, выбранный представитель жречества на сегодняшнее «святое событие». Тараза, встретившая его во время демонстрационного танца, обнаружила в Тулузхане необыкновенное свойство: он никогда не говорит «но», и все же это слово чувствовалось во всем, что он говорил. Законченный бюрократ. Он вправе рассчитывать, что пойдет далеко, но эти ожидания вскоре столкнутся с потрясающей неожиданностью. Она не испытывала к нему жалости, зная то, что знала. Тулузхан был мягколицым юношей, слишком немногих стандартных лет для того, чтобы занимать положение, требующее такого доверия. В нем было больше, однако, чем было видно на глаз. И одновременно меньше.

Вафф отошел в сторонку сада, оставив Одрейд и Шиану с Тулузханом.

Естественно, молодой жрец не такая уж важная птица, им можно пожертвовать, если что. Это довольно-таки объясняло, почему именно его выбрали для этого мероприятия. Это дало ей понять, что она достигла нужного уровня потенциальной жестокости. Тараза, однако, не думала, что какая-либо из фракция жрецов может осмелиться покуситься на Шиану.

«Мы будем стоять вплотную в Шиане».

Всю неделю после показа сексуальных способностей развратниц они провели по горло в делах. Очень тревожная неделя, уж если так к этому подходить. Одрейд была занята с Шианой. Тараза предпочла бы Луциллу для преподавания этих уроков, но надо опираться на то, что под рукой, и Одрейд была явно лучшей из достижимых на Ракисе для такого обучения.

Тараза опять посмотрела на пустыню. Они ждали топтеров из Кина и Очень Важных Наблюдателей. Эти ОВН еще не запаздывали, но запоздают, как с ними не раз бывало. Шиана как будто хорошо прошла сексульное обучение, хотя Тараза не очень высоко оценила спарринг-мужчин, имевшихся у Ордена на Ракисе. В свою первую ночь здесь Тараза призвала одного из них. Потом она посчитала, что та маленькая радость забвения, которую это доставляет, не стоит таких хлопот. Кроме того, что ей следует забывать? Забывать — значит допустить в себе слабость.

НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЙ!

Это, однако, именно то, что делают развратницы. Они торгуют забвением. И они не имеют ни малейшего понятия о том, как тираны держат хваткой человеческую судьбу, как нужно разорвать эту хватку.

Тараза скрытно подслушала разговор между Шианой и Одрейд, состоявшийся накануне.

«Для чего же я прислушивалась?»

Девушка и учительница были здесь, в саду на крыше, сидели друг напротив друга на двух скамейках, и переносной икшианский глушитель прятал их слова от любого, у кого не было кодированного переводчика. Парящий на суспензорах глушитель висел над ними, как странный зонтик: черный диск, создающий искажения, которые прячут истинные движения губ и звуки голосов.

Для Таразы, стоявшей в длинном зале собраний с малюсеньким переводчиком в левом ухе, это урок представлялся как равиоискаженная память.

«Когда меня учили этому, мы не знали, что могут делать развратницы из Рассеяния».

— Почему мы говорим о существующей в сексе сложности? — спросила Шиана. — Мужчина, которого ты прислала сегодня ночью, все время это повторял.

— Многие считают, будто понимают это, Шиана. Может быть, никто никогда этого не понимал, потому что такие слова больше исходят от ума, чем имеют дело телом.

— Почему я не должна пользоваться ничем из того, что мы видели на представлении Лицевых Танцоров?

— Шиана, трудность прячется внутри сложности. По принуждению сексуальных сил творились и великие дела, и грязные. Мы говорим о сексуальной силе, сексуальной энергии и о таких вещах, как «всеодолевающий позыв страсти». Я не отрицаю, что такое бывало. Но то, чего мы здесь ищем — это сила настолько могущественная, что она может разрушить и тебя, и все ценное, чем обладаешь.

— Так вот почему я и пытаюсь понять. Означает ли это, что развратницы поступают неверно?