Еретики и заговорщики. 1470–1505 гг.

Дракула — не просто злодей, но вместе с тем он не похож и на справедливого правителя, который должен был быть добр и благочестив. Дракула — веселящееся чудовище, испытывающее свои жертвы, — такие чудовища изображались в некоторых народных сказках и произведениях переводной беллетристики, знакомых русскому читателю. Д. С. Лихачев полагал, что читатель «Повести» сам должен был решать, как ему относиться к такому герою. С точки зрения О. В. Творогова, повесть эта была типичным для позднесредневековой литературы произведением, в котором отражался «жестокий уклад жизни»; и автор, и читатель как бы раздумывали над вопросом: не есть ли сочетание жестокости и справедливости — неизбежное свойство правителей в это сложное и страшное время?

Я. С. Лурье отмечал сложность характеристики главного героя: Дракула — «диавол» на троне, он «зломудр», но жестокость его может служить и для искоренения зла: «И только ненавидя в своей земли зла, яко хто учинит кое зло, татьбу, или разбой, или кую лжу, или неправду, той никако не будет жив. Аще ль велики болярин, иль священник, иль инок, или просты, аще и велико богатьство имел бы кто, не может искупитись от смерти, и толико грозен бысть». По мнению Я. С. Лурье, подобно публицисту XVI века Ивану Пересветову, автор «Повести о Дракуле» полагал, что «без таковыя грозы немочно в царство правды ввести».

Трансильванский правитель Влад III Цепеш (Дракула). Портрет XV в.

В таком случае московского дипломата можно считать предтечей своего коллеги Никколо Макиавелли, который спустя двадцать лет засядет за своего «Государя», избрав своим героем Чезаре Борджиа — одного из самых омерзительных правителей беспокойной эпохи. То, что Курицын собрал разные редакции рассказов о Дракуле, говорит о том, что русское общество волновал вопрос о том, каким должен быть современный государь, как должны складываться его отношения с окружающим миром и окружающими его людьми.

На наш взгляд, Федор Курицын, обойдясь без назиданий и морализаторства, тем не менее вполне определенно обозначил свое отношение к своему герою, и оно состояло вовсе не в апологии благодетельного зломудрия. Обратимся к содержанию повести. Ее основной сюжет — испытание и суд: любого, кто попадается на его пути, Дракула подвергает изощренным испытаниям, и не выдержавших его ждет жестокое наказание. Он карает трусливых воинов, ленивых жен и развратных женщин, казнит преступников, независимо от их происхождения и чина, казнит пленных вражеских солдат и заодно всех мирных жителей захваченной территории.

Иные несчастные поплатились за неумение хитро подольститься к властителю. Дракула — грозный и неумолимый судия, который уже на этом свете, не дожидаясь Всеобщего Судища Христова, своей волей отделяет праведников от грешников в соответствии со своими представлениями о добре и зле, не прощая окружающим самого малого проступка. Дракула вполне осознанно ведет себя как земной бог, как альтернатива или даже пародия на Мессию.

«Однажды объявил Дракула по всей земле своей: пусть придут к нему все, кто стар, или немощен, или болен чем, или беден. И собралось к нему бесчисленное множество нищих и бродяг, ожидая от него щедрой милостыни. Он же ведел собрать их всех в построенном для того хороме и велел принести им вдоволь еды и вина. Они же пировали и веселились. Дракула же сам к ним пришел и спросил: “Чего еще хотите?” Они же все отвечали: “Это ведомо богу, государь, и тебе: что тебе бог внушит”.

Он же спросил их: “Хотите ли, чтобы сделал я вас счастливыми на этом свете, и ни в чем не будете нуждаться?” Они же, ожидая от него великих благодеяний, закричали разом: “Хотим, государь!” А Дракула приказал запереть хором и зажечь его, и сгорели все те люди. И сказал Дракула боярам своим: “Знайте, почему я сделал так: во-первых, пусть не докучают людям, и не будет нищих в моей земле, а будут все богаты; во-вторых, я и их самих освободил: пусть не страдают они на этом свете от нищеты или болезней”».

Этот эпизод перекликается сразу с несколькими новозаветными сюжетами. Достаточно обратиться к 6 главе Евангелия от Луки. Сначала Дракула уподобляется Христу: «Блаженные алчущие ныне, ибо насытитесь… Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь». Нищие приходят к Владу, «чающее от него великие и богатые милости» — парафраз слов ектеньи — литургической молитвы, обращенной к Всевышнему. Таким образом, автор лишний раз подчеркивает богоуподобление Дракулы. Воевода насытил и развеселил нищих. Но затем подражатель Иисусу оборачивается его антиподом.

«Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи», а Влад Цепеш за грехи наказывает. Иисус призывает: «будьте сынами Всевышнего, ибо он благ и к неблагодарным и злым», но бесноватый воевода не способен исцелять и поддерживать, не способен к благим деяниям, он может только карать. Курицын сознательно противопоставляет Христу Влада Цепеша; Сыну Человеческому, Сыну Божию — сына дьявола. (Vlad Drăculea — может переводиться с румынского как «сын дракона» или «сын дьявола»).