Эрик Мореплаватель

Наталия Коноплева Эрик Мореплаватель

Пустынное море, лишь чайки да солнце, чайки да солнце, что уже склоняется к закату. И, озарённое вечерними лучами мчится по волнам боевой дракар – боевое судно норвежских викингов, что вышло из родной гавани много лет назад и с тех пор скитается по морю, как бесприютный альбатрос, чьё гнездо разорили злые мальчишки. А ведь известно, что не найдя своего гнезда, альбатрос оставляет навсегда родимый берег и уже до конца жизни носится над морем, бесприютный, безутешный. Так и Эрик мореплаватель словно этот альбатрос, гонимый ветром, вынужден был скитаться по морям в поисках своей земли. Он был нидингом – человеком изгнанным, человеком вне закона, которому нет места среди равных ему. И вот теперь он мечется по волнам, не находя берега. Немало стран повидал он, но нигде ещё не обрёл ни пристанища, ни верных друзей. Команда эта состояла всего из восьми человек – шести гребцов да двух помощников Эрика. Вот уже двадцать с лишним лет он здесь, в этой клетке, скован словно цепями по рукам и ногам этой бесконечной пустынной водной гладью. И это он, Эрик, отважный мореплаватель и путешественник теперь вынужден проклинать море, то море, что всегда спасало его в случае нужды, что всегда кормило его, было его колыбелью и его пристанью, его родное близкое море.

Уже два года плывёт он со своей новой командой по его бескрайним просторам. О, как он теперь ненавидит эти просторы, эту бесконечную голубизну, этих чаек, что кружат над ними с резкими криками, от которых хочется завыть диким зверем, которые не дают заснуть по ночам. А берега всё нет и нет.

Солнце склоняется всё ниже к горизонту, и его прощальные лучи бросают на воду прощальные алые блики, отражённые лопастями шести, мерно поднимающихся и опускающихся вёсел. Он, Эрик, стоит у кормила и смотрит в морскую даль, где ничего, СНОВА ничего, только море и солнце, солнце и море и вездесущие чайки – и больше НИ ЧЕ ГО!

Но, вот, наконец, кто-то крикнул: «Земля», и все засуетились, забегали. И точно, чайки стали летать чаще и ниже, и крики их сделались пронзительнее – значит, впереди и вправду земля. Вот Эрик и сам уже видит плоский остров. Под вечерними лучами на берегу ясно видны ярко-зелёные пальмы и другие неведомые деревья. Это юг! Тот благословенный юг, о котором он столько слышал. Но пока ничего прекрасного он здесь не видит. Уже два с половиной года он плывёт к неведомой южной земле, и повсюду его на берегу встречают лишь москиты да недружелюбные туземцы, нужда да голод команды. Здешняя вода почти не пригодна для питья – её могут переносить лишь местные жители, а у белых «Северных Великанов», как называют их скрэлинги, она вызвала бы страшнейшую лихорадку. А вокруг порта, как успевал увидеть Эрик был сплошной хаос бедноты – грязные лачуги теснились буквально на берегу, налезая друг на друга, коричневые голые ребятишки резвились в пыли разбитой мостовой.

За своими мыслями Эрик и не заметил, как на вёслах подошли к самому берегу. Сняли деревянного резного дракона, чтобы не пугать и не разгневать местных богов и духов и спустили на воду шлюпки – все моряки Эрика для безопасности всегда подходили к берегу на шлюпках, чтобы в случае опасности можно было легко убраться восвояси.

Высадились на берег. Несколько матросов отправились за сушняком для костра, а остальные занялись починкой снастей и просмаливанием корабля – этим они занимались на каждой остановке. Кто-то пошёл разыскивать воду. А Эрик растянулся под раскидистой пальмой. Двое из матросов разводили костёр не вдалеке.