Эрик, сын человека

— Можешь! — убеждала его Труд, — Ты должен! Трещина уже начала расширяться, правда! Давай же, Эрик, давай!

— Но ведь я застрял!

— Ну, попытайся еще, Эрик! Мы должны выбраться отсюда! Не хотим же мы сгнить тут. Давай, Эрик, давай!

Эрик немного втянул живот и попытался пролезть еще немного вперед, Двигался он очень медленно, с величайшим трудом. Когда же наконец в очередной раз попытался перевести дух, он вдруг почувствовал, что не может вобрать в себя ни глотка воздуха. Камни сдавили его со всех сторон, он застрял. От страха на лбу у мальчика выступили капли пота.

— Помоги! — едва слышно выдохнул он.

Труд ухватила его за ноги и с силой дернула — мальчик, как пробка из бутылки, выскочил из узкой щели и упал на пол рядом с ней. Он с шумом ловил ртом воздух.

— Я уже думал, что умираю! — наконец проговорил он.

— Глупости! — заявила Труд. — Ты не умрешь раньше, чем я. Ну что, полезем дальше?

Мальчик кивнул.

— Все вещи целы — лук, кинжал?

— Да-да, все со мной.

— Отлично, — сказала Труд. — Что ж, тогда — вперед!

Теперь уже им не приходилось протискиваться меж каменных глыб с таким трудом. Трещина понемногу расширялась, и вскоре они уже даже смогли идти не боком, как раньше, а лицом вперед. Тем не менее продвигались они с величайшей осторожностью. Со всех сторон их окружала непроглядная тьма, и приходилось опасаться, что в любой момент можешь наткнуться на какой-нибудь острый выступ скалы. Ребята крепко держались за руки, чтобы один смог поддержать другого в случае нечаянного падения. Ведь вполне могло случиться, что, сделав следующий шаг, сорвешься и полетишь в бездонную пропасть.

Идти вперед здесь было жутко и страшно — никогда даже в самых мрачных кошмарах, Эрик не представлял себе ничего подобного. Проход углублялся в самое сердце горы, постепенно уходя вниз. Каменные стены был сплошь покрыты какой-то влажной слизью. Пол, по которому ступали их ноги, был грязный и скользкий. Отовсюду капало; время от времени из недр горы доносился невнятный гул. Вся пещера была пропитана тяжелым гнилостным запахом, серные испарения стесняли дыхание. Но так или иначе, им не оставалось ничего другого, как следовать все дальше и дальше!

Час проходил за часом, а ребята шли и шли, чувствуя, как от усталости постепенно начинают подгибаться ноги. Обступавшая их со всех сторон тьма совершенно притупила ощущение времени: они не знали даже, что сейчас — день или ночь. Они шли, шли и шли вперед, едва не падая от усталости.

Эрик вспомнил; в школе им говорили, что, чем глубже спускаешься под землю, тем теплее должно становиться вокруг. Странно, но здесь, наоборот, делалось все холоднее и холоднее, и, хотя ребята давно уже надели свои толстые кофты, зубы их стучали от холода.

— Как ты думаешь, может, это и есть вход в пещеру Мимира под Иггдрасилем — тот самый, о котором говорил Хеймдалль? — спросил Эрик.

— Вполне возможно, — согласилась с ним Труд.

— Но неужели у Мимира всегда так воняет и почему тут так холодно? Как он только живет в таком месте?

— Ума не приложу, — отвечала девочка. — Быть может, это совсем не тот ход. Может, мы просто заблудились тут в темноте и кружим на одном месте?

— Надо двигаться дальше! — воскликнул Эрик. — Мы должны выбраться отсюда! Идем, вперед!

Ребятам казалось, что они идут уже целую вечность, ноги их дрожали и подкашивались. Однако садиться на пол не хотелось — он был весь покрыт какой-то мерзкой грязью, да и, кроме того, создавалось впечатление, что под ногами шныряют какие-то живые существа. Несколько раз, шагая вперед, они натыкались на что-то движущееся, как будто уползающее. Что это — в темноте невозможно было понять. Отдыхая, мальчик и девочка приваливались спинами к скользким стенам. Но и в этом приятного было мало — камни холодили спины, как лед, кофты, хоть и сшитые из толстых шкур, в скором времени насквозь промокли и не согревали.

Они прошли еще немного вперед и внезапно услышали шум воды! Откуда-то издалека доносилось тихое журчание. Может, теперь удастся умыться и попить?! Это придало ребятам силы и мужества, они двинулись дальше.

Запах с каждым шагом становился все более тошнотворным. Холод усиливался, и постепенно даже звук текущей воды перестал казаться им таким соблазнительным. Теперь он больше походил на металлический звон, чем на журчание ручья. Раздававшийся в глубине горы гул делался все громче и под конец стал просто оглушительным. Все это напоминало настоящее преддверие ада.