Эринеры Гипноса

– Ты новости вообще смотришь? – вмешался молодой парень с бокового ряда. Форменная рубашка с поднятым воротником сидела на нем с небрежной элегантностью. Правда, впечатление смазывала зеленая бандана с принтом в виде разноцветных перьев, низко надвинутая на лоб.

– Ты про теракт в центре Полиса?

– Нет, я про волнения на севере агломерации. Перестрелки в жилых районах Нуб-ра-дира, взрывы в Эр-Рияре, отравление воды в Сибе. Про попытки нападения на туристов. Выступления против Полиса. Забрасывания камнями посольства.

– И чем вызвано недовольство?

– Ну мы живем хорошо, а они плохо, – хмуро сказал его сосед. Широкоплечий атлет с суровым профилем, больше всех из этой компании похожий на истинного служителя Ареса. – Значит, должны отдать им то, что заработали.

– Изложено грубовато, но в целом верно, – подтвердил инженер в зеленой бандане. – Требование немереных дотаций… а потом все эти миллионы разворовываются и на них строятся дворцы с золотыми полами. Недовольство миграционной политикой Полиса. Позиционирование, ведущее к выводу, что мы должны не просто соблюдать права близкого соседа, а приравнять его права к правам своих граждан.

– Количество рейсов в Александрию сократили, – сказала симпатичная девушка с короткой стрижкой, сидящая наискосок от меня. Она смотрела в планшет, лежащий на коленях, и тонкие пальцы с недоступной мне скоростью порхали над виртуальной клавиатурой. Запястье ее левой руки плотно обхватывал широкий металлический браслет массивных часов. – Мы сворачиваем большинство работ в агломерации. Специалисты уезжают. Про туризм я вообще не говорю… Кто бы мог подумать, – произнесла она с неожиданной горечью. – Полис столько вложил в поддержание этой культуры и экономики. И все, пути разошлись.

– Что, никаких возможностей сближения?

– Никаких в ближайшие годы. – Она посмотрела на меня в упор серо-голубыми глазами и спросила с легким неодобрением: – Ты без сопровождения?

– Можешь одолжить мне одного Ареса, – я улыбнулся ей.

Девушка усмехнулась в ответ, подалась вперед, и я разглядел крошечные веснушки на ее высоких скулах.

– Боюсь, он поджарит тебя до того, как ты успеешь с ним поздороваться.

– А ты представь меня сама. Я – Мэтт.

Оператор боевой системы рассмеялась, пожимая мою руку:

– Афина.

Ее сосед, переговаривавшийся с одним из коллег через ряд, отвлекся от беседы и поинтересовался:

– Надеюсь, ты не в туристическую поездку? Для этого сейчас не лучшее время.

Я отогнул отворот куртки, второй раз за полчаса демонстрируя знак сновидящего. Мои спутники посмотрели на бронзовый мак с одинаковым выражением уважительного понимания.

– Все настолько серьезно? – вернула мне девушка мой же вопрос и улыбнулась невесело.

– Разберусь на месте.

– Тебе нужно сопровождение? – спросил ее сосед, тот самый, с кем я начал разговор. – Можем довезти до гостиницы при посольстве…

– Нет, спасибо. Меня встречают.

Двери вагона закрылись с легким шипением. Состав тронулся с места, затем последовал мягкий толчок, и шаттл понесся вперед, наращивая скорость. На стенах засветились экраны, заменяющие окна.

Я откинулся на спинку кресла, размышляя.

– Афина, можно вопрос? Не слишком корректный.

Она подняла заинтересованный взгляд от планшета.

– Давай.

– Вот представь. Вы управляете мощнейшими, опасными машинами. Вдруг что-то случится с тобой, и управление над ними перехватит кто-то другой. Или заставит тебя повернуть оружие против своих же…

Я не произнес слова «дэймос». Однако она поняла, о чем я.

– Мы проходим специальную подготовку, – ответила девушка. – С участием сновидящих в том числе. В моем подсознании мощные блоки. И если что-то или кто-то попытается воздействовать на мой разум, ему вряд ли удастся это сделать. Но если вдруг моя защита все же будет повреждена, я сделаю одно-единственное действие. Уничтожу доверенные мне машины.

И вполне возможно, погибнет при этом сама. Потому что отряд штурмовиков, которым командует человек, захваченный дэймосом, чудовищная разрушительная сила.

Афина вновь погрузилась в свои расчеты. Ее сосед прислонился затылком к подголовнику, закрыл глаза. Его лицо с чертами скульптур микенского периода было абсолютно непроницаемо.

Постепенно разговоры стихли. Остальные операторы также выглядели расслабленными, но я знал, они готовятся к серьезной работе, которая будет занимать все их внимание…

Торможение началось ровно через два часа пятьдесят пять минут. Как всегда, шаттл из Полиса пришел без опоздания.

Мои спутники зашевелились, почти идентичными движениями касаясь одинаковых массивных часов на запястьях, оказавшихся мощными сенсорными коммуникаторами. Средством управления их механическими подопечными. Разворачивали миниатюрные виртуальные экраны, отдавая быстрые приказы, прикрепляли к ушным раковинам клипсы гарнитур.

Я понял, что должен задержаться, чтобы понаблюдать за их работой.

Шаттл остановился. Помедлил и открыл двери. Кондиционированный воздух, напоминающий по вкусу дистиллированную воду, хлынул в салон.