Эркюль Пуаро

– Не вижу почему, – сказала Фрэнсис, налила себе еще кофе и отхлебнула его с некоторым сомнением. – Понимаешь, ведь, в конце концов, мы за Норму не отвечаем, верно? Понимаешь, мы же не обязаны приглядывать за ней, кормить ее с ложечки и все прочее. Она просто квартирует с нами. Откуда такая материнская тревога? Нет, я беспокоиться не стану.

– Меня это не удивит. Ты ведь никогда ни из-за чего не беспокоишься. Только мое положение немножко не такое, как твое.

– Что значит – не такое? Из-за того, что квартиру снимаешь ты?

– Ну, оно у меня, если хочешь, несколько особое.

Фрэнсис в третий раз зевнула так, что у нее затрещало за ушами.

– Вчера я легла уж не знаю когда. Вечеринка у Бэзила. Жутко себя чувствую. Ну, авось черный кофе поможет. Налей себе еще, пока я весь не выпила. Бэзил не успокоился, пока мы не попробовали новые таблетки – «Изумрудные грезы». Только, по-моему, все это чепуха и не стоит того.

– Смотри, опоздаешь в свою галерею.

– А, ладно. Обойдутся. Никому и дела нет. Вчера я видела Дэвида, – добавила она. – Разодет в пух и прах и, нельзя отрицать, выглядит очень и очень.

– Неужели и ты не устояла, Фрэн? Он же невозможен.

– Да, я знаю, ты так считаешь. Ты ведь у нас пай-девочка, Клодия.

– Вовсе нет. Но твои друзья-художники мне не слишком нравятся. Пробуют наркотик за наркотиком и либо валяются без сознания, либо готовы лезть в драку с поводом и без повода.

– Я ведь не наркоманка, деточка, – сказала Фрэнсис, посмеиваясь. – Мне просто интересно на себе попробовать, что это такое. И многие там вовсе не так уж плохи. Дэвид пишет по-настоящему, когда хочет. Поверь мне.

– Только хочет Дэвид писать очень редко, так ведь?

– Ты все время точишь на него нож, Клодия. Тебе очень не нравится, что он приходит сюда к Норме. Да, кстати о ножах...

– Ну? Что о ножах?

– Просто не знаю, – медленно произнесла Фрэнсис, – говорить тебе или нет.

Клодия взглянула на свои часы.

– У меня нет времени. Скажешь вечером, если тебе надо мне что-то сказать. И сейчас мне не до того. – Она вздохнула. – Просто не знаю, как поступить.

– Ты о Норме?

– Да. Может, все-таки сообщить ее родителям, что мы не знаем, где она?

– Это было бы очень не по-дружески. Бедная Норма, почему ей нельзя сбежать куда-то, если у нее есть такое желание?

– Но ведь Норма не совсем... – Клодия умолкла.

– Да, действительно не совсем. Non compos mentis[81]. Ты ведь об этом. В эту жуть, где она работает, ты звонила? «Домашние птички», так, кажется? Ах да, конечно, звонила. У меня совсем из головы выпало.

– Так где же она? – жестко спросила Клодия. – Дэвид вчера ничего не говорил?

– Дэвид как будто ничего не знает. И вообще, Клодия, какое это имеет значение?

– Для меня имеет, – сказала Клодия, – потому что мой шеф приходится ей отцом. Рано или поздно, если с ней что-нибудь случится, у меня спросят, почему я не сочла нужным упомянуть, что она не вернулась домой.

– Да, пожалуй, они к тебе могут предъявить претензии. И все-таки с какой, собственно, стати Норма должна докладывать нам, что она куда-то собралась на день-два? Или даже на две-три ночи? Ведь она же здесь не в гостях. И тебе никто не поручал ее опекать.

– Да, но мистер Рестарик счел нужным упомянуть, как он рад, что она живет тут с нами.

– А потому ты обязана бежать и ябедничать на нее всякий раз, когда она куда-нибудь исчезнет без позволения? Наверняка влюбилась по уши в кого-то нового.

– По уши она влюблена в Дэвида, – сказала Клодия. – А ты уверена, что она не прячется у него в квартире?

– Не думаю. Ты же знаешь, у него на самом деле ничего к ней нет.

– Тешишь себя надеждой? – заметила Клодия. – Ты ведь к Дэвиду сама неравнодушна.

– Вовсе нет! – возразила Фрэнсис резко. – Ничего похожего.

– Тем не менее Дэвид крепко зацепился, – сказала Клодия. – Не то зачем бы он заходил узнать, здесь ли она?

– Ну, ты быстро его выпроводила, – сказала Фрэнсис. – А я думаю, – добавила она, вставая и разглядывая свое лицо в кухонном, довольно безжалостном зеркальце, – я думаю, на самом-то деле он приходил ко мне.

– Нет, ты просто идиотка! Он искал Норму.

– Она чокнутая, – отрезала Фрэнсис.

– Иногда и мне так кажется.

– Тебе кажется, а я знаю. Вот что, Клодия, я тебе кое-что скажу. Тебе надо это знать. На той неделе у меня лопнула бретелька бюстгальтера, а я торопилась. Я знаю, ты не любишь, когда в твоих вещах роются...

– Безусловно, не люблю, – вставила Клодия.

– ...А Норма ничего против не имеет или просто не замечает. Ну, я пошла к ней в комнату, порылась в ящике и... ну... нашла. Нож нашла.

– Нож! – удивленно повторила Клодия. – Какой нож?

– Помнишь, во дворе у нас была драка? Уличные хулиганы разбирались между собой – ножи с пружинными лезвиями и все прочее? А Норма вернулась сразу же после.

– Да-да. Я помню.

– Одного из ребят пырнули, мне один репортер рассказывал, и он сбежал. Ну, так нож у Нормы в ящике как раз такой. И на лезвии пятно. Похоже на запекшуюся кровь.

– Фрэнсис, у тебя страсть к драматизации.