Эркюль Пуаро

К моему крайнему удивлению, он сказал:

– Будьте осторожны, дитя мое. – А потом добавил: – Не знаю, хорошо ли вам здесь оставаться?

– Я собираюсь поговорить с доктором Лейднером об отъезде, – сказала я. – Но думаю подождать до похорон.

Он кивнул в знак одобрения.

– И не пытайтесь узнавать слишком много, – сказал он. – Вы понимаете, я хочу, чтобы вы были умницей! – И добавил с улыбкой: – Ваше дело подавать тампоны, а мне – оперировать.

Разве не забавно, что он на полном серьезе говорит это? Потом ни с того ни с сего вдруг сказал:

– Интересный человек этот отец Лавиньи.

– Монах, занимающийся археологией, кажется мне очень необычным, – сказала я.

– Ах да, вы – протестантка. Я-то примерный католик и кое-что знаю о священниках и монахах. – Он нахмурился, немного помедлил, потом сказал: – Помните, что он достаточно ловок и может вывернуть вас наизнанку, если захочет.

Если это он предупреждает меня в отношении болтовни, то я не нуждаюсь в предупреждениях! Мне просто это действовало на нервы, я совсем не хотела спрашивать его о том, что действительно хотелось узнать, но я не видела причин, почему бы мне, по крайней мере, не высказать ему одну вещь.

– Вы простите меня, мосье Пуаро, – сказала я. – Но вы тогда оступились, а не наступились и не отступились.

– А-а! Спасибо, ma soeur.

– Не стоит благодарности. Просто употребляйте правильные выражения.

– Я запомню, – сказал он довольно смиренно.

Он забрался в машину и уехал, а я медленно пошла по двору назад, размышляя о многих вещах. О следах иглы шприца на руке у мистера Меркадо и о том, какой именно наркотик он принимал. И об этой кошмарной желтой запачканной маске. И как странно, что Пуаро и мисс Джонсон не услышали моего крика в общей комнате, в то время как мы все совершенно отчетливо слышали крик Пуаро в столовой, а ведь комнаты отца Лавиньи и миссис Лейднер находятся почти на одинаковом расстоянии от общей комнаты и столовой.

А кроме того, я была очень довольна, что научила доктора Пуаро правильно произносить одно английское слово!

Даже если он и великий детектив, пусть знает, что знает не все!

Глава 23 Я СХОЖУ С УМА

Похороны, по-моему, были очень эффектны. Кроме нас, на них были все англичане Хассаньеха. Даже Шейла Райлли явилась сюда и казалась очень тихой и покорной в темном пиджаке и юбке. Я надеялась, что ее хоть немножко мучает совесть за все недоброе, что она наговорила.

Когда мы вернулись в дом, я проследовала за доктором Лейднером в офис и завела речь о своем отъезде. Он был очень любезен, поблагодарил меня за все, что я сделала (Сделала! Я была более чем бесполезна), и настаивал, чтобы я приняла бóльшую, чем за неделю, оплату.

Я была против, потому что чувствовала, что не сделала ничего такого, чтобы заслужить это.

– Право, доктор Лейднер, я уж лучше вообще не буду брать. Возместите мне только мои расходы на переезд, вот и все, что я прошу.

Но он и слышать об этом не хотел.

– Видите ли, – говорила я, – не заслужила я этого, доктор Лейднер. Я хочу сказать, ну... не справилась... Она... Мое присутствие не спасло ее.

– Теперь ни к чему забивать себе этим голову, сестра, – серьезно сказал он. – Ведь я не нанимал вас в качестве детектива. Я не мог себе представить, что жизнь моей жены в опасности. Я был убежден, что это все нервы, что она сама довела себя до довольно странного психического состояния. Вы делали то, что делал бы всякий. Она любила вас и доверяла вам. И я думаю, в свои последние дни она чувствовала себя счастливее и безопаснее благодаря вашему присутствию здесь. Вам не в чем себя упрекнуть.

Его голос слегка дрожал, и я представляла себе, о чем он думает. Он считал себя единственным, кого следует упрекнуть в том, что он не принял страхов миссис Лейднер всерьез...

– Доктор Лейднер, – не выдержала я, – вы уже пришли к какому-нибудь выводу насчет тех анонимных писем?

– Не знаю что и думать, – со вздохом сказал он. – А мосье Пуаро пришел к какому-то определенному заключению?

– Вчера – нет, – сказала я, как мне показалось, ловко балансируя между правдой и выдумкой: ведь он не знал о мисс Джонсон, пока я ему не сказала.

А на уме у меня было намекнуть доктору Лейднеру и посмотреть, отреагирует ли он. От удовольствия, что видела его и мисс Джонсон накануне вместе, видела его привязанность к ней, его в ней уверенность, я совершенно забыла о письмах. Впрочем, и теперь я чувствовала, что было, может быть, довольно неудобно с моей стороны заводить о них разговор. Ведь если она писала их, она скверно себя чувствовала после смерти миссис Лейднер. Но все же мне хотелось узнать, приходила ли доктору Лейднеру в голову такая возможность.

– Анонимные письма – обычно работа женщин, – сказала я и ждала, как он это воспримет.

– Полагаю, да, – сказал он со вздохом. – Но вы, кажется, забыли, сестра, что они могут быть настоящие. Они в самом деле могли быть написаны Фредериком Боснером.

– Нет, я не забыла, – сказала я. – Но мне как-то не верится, что это объяснение реально.