Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

Пуаро не сводил взгляда с одного из многочисленных пятен на рубашке рассказчика.

– Жуть до чего перепуганный, – повторил он задумчиво. – Ваш рассказ чрезвычайно любопытен, мистер Кидд. Два ключа, вы говорите?

– Совершенно верно, сэр. Два золотистых ключа.

– И вы стояли достаточно близко и разглядели?

– О да, сэр, – улица возле отеля «Блоксхэм» освещается хорошо. Разглядеть было нетрудно.

– А еще что-нибудь об этих ключах, кроме их цвета, сообщить можете?

– Да. Номера на них были.

– Номера? – переспросил я.

Эту деталь Кидд опустил и в первый раз, когда рассказывал мне эту историю возле отеля, и во второй, когда мы ехали сюда. А я… черт побери, я даже не догадался спросить. Я же видел ключ от комнаты Ричарда Негуса, тот, который Пуаро нашел в камине за плиткой. На нем был номер 238.

– Да, сэр, номера. Ну, знаете, сто, двести…

– Я знаю, что такое номера, – перебил я его сердито.

– Вы именно эти номера видели на ключах, мистер Кидд? – спросил Пуаро. – Сто и двести?

– Нет, сэр. На одном было написано сто с чем-то, если не ошибаюсь. На другом… – Кидд яростно поскреб затылок. Пуаро отвел глаза. – По-моему, на втором было написано триста с чем-то, – да, так, кажется. Хотя поклясться не могу, ну вы понимаете. Но перед глазами так и стоит: сто с чем-то и триста с чем-то.

Комната 121, Харриет Сиппель. И Ида Грэнсбери, комната 317.

В животе у меня вдруг стало пусто. Точно так же я чувствовал себя, когда увидел три мертвых тела и полицейский врач сообщил мне, что во рту у каждого из них обнаружена золотая запонка с монограммой.

Представлялось вполне вероятным, что вчера вечером Сэмюэль Кидд действительно столкнулся нос к носу с убийцей. «Вид у той леди был жуть до чего перепуганный». Я вздрогнул.

– Та женщина, которую вы видели, – спросил Пуаро, – она была блондинка, в коричневой шляпе и в пальто?

Конечно, он думал о Дженни. Я по-прежнему считал, что между двумя случаями нет никакой связи, но логика Пуаро была мне понятна: прошлым вечером Дженни металась по Лондону в состоянии сильнейшего возбуждения, как и та леди. Почему бы им не оказаться одним и тем же лицом?

– Нет, сэр. Шляпка на ней была, но бледно-голубая, а волосы темные. Темные и кудрявые.

– Сколько ей было лет?

– Не берусь угадать возраст дамы, сэр. Может быть, молодая, а может, и старая, вот все, что я могу сказать.

– Кроме голубой шляпки, что еще на ней было надето?

– Не могу сказать, что помню, сэр. Я все больше в лицо ей глядел, когда была возможность.

– Хорошенькая? – спросил я.

– Да, только я не поэтому глядел, сэр. Я глядел потому, что знаю ее, вот почему. Взглянул на нее в первый раз и говорю себе: «Сэмми, ты знаешь эту леди».

Пуаро заворочался на стуле. Посмотрел сначала на меня, потом на Кидда.

– Если вы знаете, кто она такая, мистер Кидд, то скажите и нам.

– Не могу, сэр. Уж я ломал-ломал себе голову, когда она убежала. Не знаю я, откуда я ее знаю или как ее зовут, ничего такого. И к котлам она не имеет отношения, это точно. Утонченная такая. Настоящая леди. С такими, как она, я вообще не знаком, но ее почему-то знаю. Ее лицо – вчера вечером я видел его не впервые. Нет, сэр. – Сэмюэль Кидд покачал головой. – Вот загадка так загадка. Я бы сам ее об этом спросил, прямо там, да только она убежала.

Тут я подумал: из множества людей, которые убегают, завидев кого-то, найдется ли хотя бы один, кто бежит не потому, что боится именно этого – расспросов.

* * *

Вскоре после того, как я отправил восвояси Сэмюэла Кидда, наказав ему порыться как следует в своей памяти на предмет имени таинственной дамы и того, когда и где он мог свести с ней знакомство, констебль Стэнли Бир доставил в «Плезантс» Генри Негуса.

Мистер Негус был куда приятнее глазу, чем Сэмюэль Кидд: красивый мужчина лет пятидесяти, с серо-стальной шевелюрой и мудрым лицом. Одет он был хорошо, говорил мягко. Мне он понравился сразу. Чувствовалось, что Негус горюет, потеряв брата, хотя на всем протяжении нашего разговора выдержка не изменила ему ни разу.

– Пожалуйста, примите мои соболезнования, мистер Негус, – сказал Пуаро. – Мне очень жаль. Ужасно потерять человека столь близкого, как брат.

Тот благодарно кивнул.

– Что я могу сделать для вас – любая помощь, – я охотно окажу ее. Мистер Кэтчпул говорит, у вас есть ко мне вопросы?

– Да, месье. Имена Харриет Сиппель и Ида Грэнсбери – они вам знакомы?

– Это другие двое, которых?.. – Генри Негус умолк, когда Фи Спринг подошла с чашкой чаю, заказанной им сразу, едва он вошел.

Когда она ушла, Пуаро ответил:

– Да. Харриет Сиппель и Иду Грэнсбери тоже убили в отеле «Блоксхэм» вчера вечером.

– Имя Харриет Сиппель ничего мне не говорит. Ида Грэнсбери много лет назад была помолвлена с моим братом.

– Так вы знали мадемуазель Грэнсбери? – Голос Пуаро затеплился азартом.

– Нет, я никогда ее не встречал, – сказал Генри Негус. – Имя, конечно, знал, по письмам Ричарда. Мы с ним редко виделись в то время, когда он жил в Грейт-Холлинге. Больше переписывались.

Тут я прямо почувствовал, как у меня в голове что-то щелкнуло, приятно, мягонько так, когда еще один фрагмент этой головоломки встал на свое место.