Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

Когда наутро мы с Пуаро шли в наши таинственные «гости», его настроение менялось стремительно, как лондонская погода, которая никак не могла выбрать между солнцем и облаками. Так и бельгиец: то спокойный и довольный собой, он вдруг угрюмо хмурился, и его явно одолевала тревога.

Наконец мы оказались у скромного домика на небольшой улочке.

– Номер три, Ярмут Коттеджиз, – сказал Пуаро, останавливаясь напротив. – Откуда вы знаете этот адрес, Кэтчпул? Он ведь знаком вам или нет?

– Знаком. Минуточку. Сейчас вспомню. Точно – адрес Сэмюэля Кидда, так?

– Верно. Наш верный свидетель, который застал Нэнси Дьюкейн в тот самый миг, когда она, выбегая из отеля «Блоксхэм», уронила два ключа, несмотря на то, что она не могла быть возле отеля «Блоксхэм» после восьми в вечер убийства.

– Потому что была в доме Луизы Уоллес, – согласился я. – Значит, мы пришли сюда для того, чтобы нагнать на мистера Кидда страху и заставить его сознаться, кто именно подучил его солгать.

– Non. Мистера Кидда сегодня нет дома. Полагаю, он на работе.

– Тогда…

– Давайте сыграем в небольшую игру, Кэтчпул; назовем ее «Тук-тук, кто в домике живет?» – с таинственной улыбкой сказал Пуаро. – Начинайте. Я бы и сам постучал, если бы не мои перчатки. Не хочу их запачкать.

Я постучал и стал ждать, удивляясь, почему Пуаро решил, что в доме, чей единственный известный нам жилец сегодня отсутствует, кто-то подойдет к двери. Я уже открыл рот, чтобы задать ему этот вопрос, но тут же закрыл снова. Что толку? С тоской я вспомнил то время – сравнительно недавнее, с тех пор не прошло еще и двух недель, – когда я верил, что, задав кому-то прямой вопрос, можно получить такой же прямой ответ.

Дверь дома номер три по Ярмут Коттеджиз распахнулась, и я оказался лицом к лицу с человеком, который вовсе не был Сэмюэлем Киддом. Сначала я был озадачен, так как не знал этого лица. Потом я увидел ужас, исказивший его черты, и понял, кто передо мной.

– Доброе утро, мадемуазель Дженни, – сказал Пуаро. – Кэтчпул, это Дженни Хоббс. А это, мадемуазель, мой друг мистер Эдвард Кэтчпул. Вы, может быть, помните, мы говорили о нем в кофейне «Плезантс». Позвольте мне выразить глубочайшее удовлетворение тем, что вижу вас живой.

Вот тут-то я и понял, что ничего не понимаю. Те жалкие немногочисленные факты, на которые я до сих пор опирался, оказались не заслуживающими доверия. Как, черт возьми, Пуаро узнал, что найдет Дженни здесь? Это же просто невероятно! И все же вот она, прямо перед нами.

Когда Дженни немного успокоилась и придала своему лицу не столь трагическое, хотя и более настороженное выражение, она пригласила нас в дом и попросила подождать в маленькой темной комнате, обставленной потертой мебелью. Затем извинилась и вышла, сказав, что скоро придет.

– Вы же говорили, что ее уже поздно спасать! – накинулся я на Пуаро. – Вы мне солгали.

Он покачал головой.

– Как я узнал, что мы найдем ее здесь? Снова благодаря вам, mon ami. Вы опять помогли Пуаро.

– Как?

– Призываю вас вспомнить ваш разговор с Уолтером Стоукли в гостинице «Голова Короля», когда он говорил вам о женщине, которая могла бы иметь мужа и детей, свой дом и счастливую семейную жизнь. Припоминаете?

– И что с того?

– Женщина, которая посвятила свою жизнь основательному человеку? Ради которого пожертвовала всем? А потом мистер Стоукли добавил: «Не могла она выйти замуж за какого-то мальчишку, полюбив человека основательного. Вот она его и бросила». Помните, вы сами мне рассказывали об этом, mon ami?

– Конечно, помню! Я же не кретин!

– И вы подумали, что нашли нашу пожилую женщину с молодым человеком, n’est-ce pas? Рафаль Бобак говорил о них в отеле – то есть он слышал, как о них говорили жертвы убийства, – вот вы и подумали, что Уолтер Стоукли имеет в виду ту же самую пару, и спросили у него, насколько та женщина, отвергшая любовь своего кавалера, была старше его, ведь он сказал: «Она не могла выйти замуж за какого-то мальчишку». Но дело в том, друг мой, что он сказал совсем не это!

– Как не это, когда именно это?

– Non. Он сказал вот что: «Она не могла выйти замуж за Сэма Кидда»[45], за мистера Сэмюэля Кидда.

– Но… но… Ах, черт меня побери!

– Вы пришли к неправильному выводу потому, что Уолтер Стоукли в разговоре с вами несколько раз употребил слово «kid». Он называл так молодого человека, с которым пил до вашего прихода. Eh bien, многие на вашем месте ошиблись бы также. Не казните себя за это.

– И я, неправильно поняв, стал спрашивать его о разнице в возрасте между той женщиной, которая могла бы выйти замуж, и негодником, с которым он только что пил. То-то он, должно быть, удивился моему вопросу, ведь Дженни Хоббс не имела к тому бездельнику никакого отношения.

– Oui. Он мог бы и сам поинтересоваться у вас, зачем вам это, если бы не был так пьян… Ну ладно. – Пуаро пожал плечами.

– Значит, Дженни Хоббс была помолвлена с Сэмюэлем Киддом, – сказал я, пытаясь разобраться. – И… оставила его в Кембридже, а сама отправилась с Патриком Айвом в Грейт-Холлинг?

Пуаро согласно кивнул.