Ермак

Никифор встал в правостороннюю стойку, перенеся всю тяжесть тела на левую ногу, сохраняя отвесное положение корпуса. Его клинок в согнутой в локте правой руки смотрел мне затупленным острием куда-то в область глаз. Я принял такую же стойку.

– Начали, – подал команду атаман Селеверстов.

Никифор сделал быстрый выпад в мою сторону, нанося колющий удар в район груди. Я отшатнулся назад, разрывая дистанцию, а когда Никифор стал возвращаться в исходную стойку, нанес режущий удар в выставленную переднюю ногу казака. Как я и ожидал, к такой «подлости» Никифор был не готов – все же строевых казаков больше учили рубиться на коне. Я сделал еще подшаг в сторону Никифора и, отводя предплечьем левой руки его кисть с зажатой шашкой, одновременно обозначил удар снизу-вверх от паха к шее, а делая шаг назад, «рубанул» наискось, легко задев правое плечо и грудь Никифора.

– Стоп. Убит! – Старший Селеверстов поднял руку, останавливая Никифора, который попытался что-то сказать. – Еще раз! К бою! Готовьсь! Начали!

Никифор нанес рубящий удар справа в висок, я же, увидев начало его удара, сделал, приседая, шаг вперед и вправо и, скрутившись телом на 180 градусов, обозначил круговой удар назад по ногам Никифора, еле успев остановить шашку перед его правой ногой. После чего быстро встал из приседа.

– Стоп! Никифор, а ты без ног остался! – Атаман сплюнул. – Еще раз! К бою! Готовсь! Начали!

В этот раз Никифор не стал нападать первым, а ждал, когда я попытаюсь нанести свой удар. Я не стал его разочаровывать и, в движении вперед перекинув шашку в левую руку, поменял стойку, после чего «резанул» Никифора по локтю правой руки, случайно попав в локтевой нерв. Выдав матерную тираду в три колена, Никифор выронил шашку и схватился за негнущуюся в локтевом суставе правую руку, продолжая что-то шипеть сквозь стиснутые зубы.

– Чего стоишь? Добивай! – будто кнутом стегнул меня по ушам крик атамана.

– Дядько Петро, я нечаянно! Просто случайно в нерв локтевой ему попал!

– Причем тут чаянно-нечаянно! Ты что, Тимофей, не понимаешь? Сопляк, прости меня, Господи, лучшего рубаку станицы уже три раза «убивает»! Это что, нормально?

– Батька, да случайно все это. Просто Тимофей не по правилам рубится! Так не делает никто!

– В бою, орясина, ты тоже будешь просить по правилам драться? Тебя уже три раза на тот свет Тимофей отправил. Что, Никифорушка, засопел обиженно, или я не прав?

– Да прав, батька, только Тимоха неправильно бьется…

– А ты что скажешь, Тимофей? Этому тебя тоже дед научил?

– Левой рукой шашкой биться дед учил. Он мне часто правую руку привязывал к телу, чтобы я в течение дня все левой рукой делал. И этому удару левой рукой в локоть после перехвата шашки дед научил. Только он говорил, что эту ухватку можно применять в бою один на один и когда больше никто схватке не помешает. А вот удар в ногу и потом крестом, после отвода вооруженной шашкой руки у Никифора, и приседая по ногам, я здесь придумал. Он же меня выше и сильнее. Тут только быстрота и хитрость спасти меня могли.

– Вот, Никифор, учись у младенца. Как он тебя срубил? Молодец, Тимоха! А ты чего рот разинул? Тоже учись!

Подзатыльник от отца заставил Ромку закрыть действительно разинутый в удивлении рот. На его глазах его приятель Тимоха только что три раза победил в рубке на шашках его старшего брата, которого в станице считали лучшим фехтовальщиком и который был для Ромки чуть ли не богом в воинском деле.

– Да! Удивил ты меня, Тимофей! – Атаман Селеверстов засунул большие пальцы рук за наборный пояс и стал покачиваться с носков на пятки и обратно. – Удивил! Это надо же! Молокосос опытного казака как тушку разделал! Ладно! Тимофей, давай на конную дорожку по рубке лозы. Посмотрим, что ты верхами умеешь. Обратно пойдешь по кругу, покажешь джигитовку.

Вот это для меня уже было испытанием! Тимоха был, конечно, отличным наездником, а вот у меня еще не все получалось. Но отступать было некуда. Вернувшись к коновязи и отвязав своего коня Чалого, я, не касаясь стремян, впрыгнул в седло и выехал на начало дорожки по конной рубке лозы. Опустив левой рукой поводья и толкнув Чалого ногами, переводя его с места в карьер, я правой рукой выхватил шашку, привстав на стременах и наклонив корпус чуть вперед. При этом в моей голове почему-то по кругу крутились две строчки песни из советского фильма 70-х годов «Я, Шаповалов»:

А ну-ка шашки подвысь,
Мы все в боях родились!

Мах вправо-вниз, влево-вниз, вправо-влево, вкладывая в удар и вес тела, потом переброс шашки в левую руку – и оставшаяся лоза была дорублена. Я остановил коня и повернул его назад. Перекинув шашку в правую руку и вложив ее в ножны, я с гордостью посмотрел на дорожку. Вся лоза была срублена идеально. Большинство срубленных прутьев лозы воткнулись в землю рядом с основанием. Такого результата у меня еще не было ни разу. Но теперь для меня самое трудное – джигитовка!