Ермак

Когда воевода явился на двор к Маметбеку, сыну Кайдулы, и потребовал у него кольчугу, тот отказался отдать семейную реликвию. Тогда воевода велел своим людям снять с Мамета панцирь «неволею». Отец Семена Ремезова отвез кольчугу в ставку Аблая. Со слов отца Ремезов составил следующее описание доспехов: «Биты на грудях и меж крылец печати царские златые орлы, по подолу и рукавам опушка медная на 3 вершка». Новое описание очевидным образом расходилось с описанием простреленной кольчуги.

Прошло время, и Маметбек свиделся с калмыцким тайшой. Аблай не мог отказать себе в удовольствии и показал полученный от воевод подарок бывшему владельцу. Однако Мамет, «смотря, сказал, что панцырь не его». След тобольской кольчуги навсегда потерялся.

О другом панцире шел слух, что из Белогорского святилища его забрал кодский князь Алачей. Правнуки Алачея жили в Москве, другие члены княжеского рода служили государеву службу в Тобольске. Воевода расспрашивал их, но обнаружить панцирь так и не удалось. «И до днесь, — записал Семен Ремезов при царе Петре, — „низовой“ панцырь Алачеевых не слышится».

За пятнадцать лет до того, как тобольские власти приступили к розыскам ермаковских панцирей, березовские служилые люди отняли у приобских самоедов кольчугу. В первых отписках они указали, что «на том де пансыре на грудях мишени золоты, а на них вырезано на одной государево имя, а на другой орел». Когда кольчугу осмотрели более внимательно, обнаружили, что на позолоченной медной бляшке значится не государево имя, а «подпись князь Петра Ивановича Шуйского». Когда кольчуга после многих приключений попала наконец в Москву, на ней сохранилась лишь одна бляшка, удостоверявшая принадлежность вещи Шуйскому. Бляшка с орлом исчезла в пути.

Прошли годы, и археологи нашли в развалинах ханской столицы Кашлык бляшку с именем Шуйского. Тотчас возникло предположение, что кольчуга, привезенная с Оби в Москву, когда-то принадлежала Ермаку и тот потерял бляшку с нее во время трехлетнего пребывания в Сибири. Однако точными данными это предположение все же не подкреплено.

Князь Петр Шуйский был воеводой в Казани за тридцать лет до сибирской экспедиции. Как раз в то время Сибирское ханство перешло под покровительство царя. Кольчуга могла попасть в Сибирь и тогда, и много позже. Погиб Шуйский за двадцать лет до похода Ермака.

Предположение, будто Ермак получил панцирь Шуйского из рук царя, основано на недоразумении.

Согласно документам из архива Посольского приказа, царь Иван Грозный в полном соответствии с разрядной практикой пожаловал казаков «многим жалованьем — деньгами и сукном», а Ермака и атаманов наградил золотыми. Вопреки поздним преданиям, Ермак не получил ни панцирей, ни шубы с царского плеча.

Летописцы XVII века утверждали, будто «Ермака повелел государь написати в грамотах сибирским князем». Все это, однако, лишь легенда. Царь Иван Васильевич и не думал жаловать предводителю казаков титул «сибирского князя». Напротив того, он считал благоразумным не оставлять Ермака в завоеванном крае. Посольский отчет о награждении казаков заканчивался фразой: «А Ермаку указал государь быть в Москве».

Ни царь Иван, ни сменивший его Федор понятия не имели о том, какую роль сыграл Ермак в «сибирском взятии». В их глазах князь Семен Болховский больше подходил к роли царского наместника в Сибири, чем предводитель вольных казаков. Однако Болховскому эта миссия оказалась не по плечу. Переход через горы дался ему с трудом. Морозы и голод довершили дело. Пока в погребах оставались коекакие крохи, Болховскому не угрожала голодная смерть. Но и его паек был урезан до крайности. Не выдержав испытаний, воевода умер посреди зимы. Тело его похоронили тут же, неподалеку от казачьего лагеря. Главный помощник Болховского голова Иван Киреев дождался первого подходящего повода, чтобы унести ноги из Сибири. Он отплыл из Кашлыка, едва вскрылись реки.

Ермак вторично ослушался царской воли. В первый раз он ушел в Сибирь вопреки приказу Грозного. Во второй раз он остался во вновь присоединенном крае, невзирая на четкий приказ, полученный из Москвы. Тщетно воеводы прельщали атамана обещаниями щедрых наград, которые ждут его в России. Если бы Ермак жаждал чести и богатств, ему в самом деле стоило бросить все и возможно скорее отправиться в Москву. Царский указ сулил ему жизнь и благоденствие. Но вождь вольных казаков, оставив сотоварищей, изменил бы себе.

Ермаку не суждено было покинуть Сибирь.

ОСАДА

Голодная зима тянулась бесконечно долго. Измученные люди устали ждать весны. Наконец повеяло теплом и по-весеннему заблестело солнце. Казаки не потеряли времени и при первой же возможности отправились в дальние места за продовольствием. Вскоре в казачий лагерь прибыли обозы с рыбой, дичью, кониной.

На Руси казаки жили в нужде и не раз сталкивались с голодом. Нужда научила их скупо расходовать продукты. Товарищество позаботилось о том, чтобы поставить на ноги слабых и больных. Они могли рассчитывать на усиленное питание.