Ермак. Личник

— Очень удачно, Тимофей Васильевич. Я письмо от Алексея Алексеевича Белёвского пару дней назад получил, в нём он передает от Алекса и Мари привет для Тима, ругается, что тот, то есть Вы, Тимофей Васильевич, ни одного письма не прислали почти за год. Мари, вообще в гневе, — улыбаясь, торжественно вещал Николай. А на последней фразе сделал страшное лицо.

— Ваше императорское высочество, кто Алекс и Мари, и кто я? Мне, конечно, очень польстило, что они назвали меня своим другом, но вот так запросто написать им письма, я просто не рискнул, — смущённо ответил я.

— У них скоро свадьба ожидается. Жалко, что на неё не попадём. Вы, кстати, приглашены, Тимофей Васильевич. А Мари в своё время вам по-соседски точно отомстит за молчание. Я её характер хорошо знаю, — произнёс цесаревич.

Мне же оставалось только сожалеюще вздохнуть и опустив голову рассматривать носки своих сапог.

— В общем, в этом письме Алекс кратко рассказывает о том, какие сильные изменения произошли в вашем, Тимофей Васильевич, имении и деревне, — увидев вопросительный взгляд барона, Николай пояснил для него. — Андрей Николаевич, в прошлом году Алексей Алексеевич и княжна Мария Трубецкая были в гостях в имении у сотника Аленина-Зейского. Ему это имение моя мамА подарила. А в этом году, после сбора урожая, они, по просьбе княгини Трубецкой, которую её управляющий в Елизаветово замучал своими — или, судя по всему — Сазонова идеями, поехали посмотреть, к чему они привели в имении у Тимофея Васильевича. Осмотр, как имения, так и деревни их впечатлил. И новый утеплённый коровник, и новая конюшня, и склад для хранения картофеля, маслобойня. А особенно удивило, с каким старанием и энтузиазмом работали крестьяне. И в Курковицах новые дома пятистенки строятся.

— Про избы, Александр Иванович, мне ничего не написал. Но это хорошая новость, — я не заметил, как перебил наследника престола, услышав эту новость. Но тот, никак на это не отреагировал.

— И ещё одно, что это за опыт, Тимофей Васильевич, над детьми проводите? — спросил меня Николай. — Им каждый день дают чайную ложку масла из печени норвежской трески, которое специально закупает ваш управляющий.

— Ваше императорское высочество, когда я первый раз проезжал через Курковицы, то увидел, что большинство детей в деревне, которые попались мне по дороге, страдают рахитом. А до этого мне в дороге в Петербург в журнале, или в газете попалась статья-реклама о рыбьем жире. В ней говорилось о том, что норвежский фармацевт и врач, кажется, Петер Мёллер, но точно не помню, около тридцати лет назад обнаружил, что жители западного побережья Норвегии, которые постоянно употребляли в пищу масло печени трески, отличались очень крепким здоровьем. Он разработал метод производства масла из свежей печени норвежской трески и наладил продажу рыбьего жира. Вот я и решил попробовать. Вдруг поможет?! Тем более цена на этот жир оказалась невысокой. Меньше пятидесяти копеек на ребёнка в год выходит. А их в деревне и имении всего пятнадцать душ. Эти расходы также внесли в бюджет проекта, — я мысленно передёрнул плечами, вспомнив, как нам в детском саду и в начальной школе каждое утро давали по ложке этого жира. Как мы ненавидели за это воспитателей и училку. Но этот жир считался лучшим средством от рахита.

— Тимофей Васильевич, а почему вы просто землю крестьянам не отдали? Насколько я понял, сумма их долгов была не очень большая для вас, — спросил меня генерал-губернатор.

— Ваше высокопревосходительство, я считаю, что человеку надо дать в руку удочку и показать, как ловить рыбу, чтобы выжить, чем один раз бесплатно дать рыбу. То, что человек получает без труда, по моему мнению, его развращает. Так что пускай трудятся, зарабатывают хлеб насущный. А раз дома ставить начали, значит, заработок им Сазонов хороший положил. Глядишь, за пару-тройку лет с долгами расплатятся, — я замолк, а потом с улыбкой продолжил. — Тем более я же казак! Вот у кого-то взять задарма — это, пожалуйста, а отдать…

Цесаревич и барон Корф, глядя на мою возмущённую физиономию, дружно рассмеялись.

Я, дойдя до этого момента воспоминаний, также разулыбался, выливая на себя из шайки тёплую воду. Встреча и доклад в тот день закончились, когда я обозначил цесаревичу ещё одну проблему — упоминание в программах революционеров старообрядцев, как возможных помощников в свержении самодержавия. Здесь, к сожалению, Николай отделался общими словами. Барон Корф, вообще, промолчал. Одним словом, доклад прошёл плодотворно. Добавил мне дополнительного геморроя по описанию новой службы и проекта в имении. Плюс, цесаревич попросил, чтобы потом доклад, да и остальные документы переписал Дан, у которого был каллиграфический почерк, а у меня — как курица лапой.