Ермак. Личник

У некоторых казаков, казачатами их уже назвать было тяжело, настолько они выросли и заматерели за почти два года, что я их не видел, головы грустно опустились вниз.

— Вижу, что помните и надеюсь, что понимаете — какая честь вам оказана. После принятия присяги где-то, через два часа вы станете лейб-гвардейцами, а не казаками-малолетками! После чего должны будете своей службой доказать, что выбор Государя Наследника Цесаревича Великого Князя Николая Александровича был правильным и вы его достойны!

— Ваше благородие, — как и всегда до этого во время обучения с вопросом влез Ромка. — Так мы сегодня с Государем Наследником в сопровождении поплывём?

Все остальные ребята с таким же вопросом в глазах уставились на меня.

— Да. После присяги вы начнёте службу в конвое. Для вас отведено место на одном из пароходов сопровождения. Коней разместите на барже. До вас, что не довели о необходимости быть на встрече цесаревича с полным снаряжением для службы?

— Довели, Ваше благородие, но мы думали, это какое-то занятие будет или смотр. Про присягу и службу никто не говорил. Так-то нам только в январе следующего года присягу принимать, и то не всем, — ответил за всех Ромка.

— А ты что, Лис, не рад службе в конвое?! — спросил я.

— Ваше благородие, да мы все рады. Просто всё так неожиданно — награды, лейб-гвардия, конвой. Голова кругом идёт! — пробасил георгиевский кавалер Тур или Верхотуров Антип. От его ответа у меня отлегло на сердце. Честно говоря, боялся в душе, что после ранения Тур сломается.

— Тогда у вас есть час, чтобы собраться окончательно. Потом прибываете к пристани. Чуть ниже швартуют баржу, на неё заведете и разместите своих коней. Место на пароходе вам покажет старший урядник Тимофеев из Кубанского отдельного взвода. Пока поступаете под его командование. И последнее, — я повернулся к Тимофееву, который передал мне несколько пар погон из стопки, которую держал в руках. — Вручаю вам погоны вашего взвода. До присяги привести мундиры в соответствие. Портупеи, которые на вас, оставить.

Я прошёлся вместе с Тимофеевым вдоль строя, раздавая погоны Амурского отдельного взвода с вензелем «Н».

— Что скажешь, урядник, с такими портупеями покрасивей форма будет? — я указал на казачат-казаков, которые щеголяли в офицерских портупеях тысяча девятьсот двенадцатого года, которые пошили ещё два года назад.

— Красиво смотрится, Ваше благородие, — степенно ответил урядник. — Надо какое-то отличие для лейб-гвардейских казачьих взводов Приамурья и Забайкалья ввести. А портупеи ладные.

Я посмотрел на своих бывших учеников, которые с восторгом рассматривали, врученные погоны, и скомандовал.

— Господа казаки, равняйсь. Смирно. Через час с конями и вооружением находитесь на пристани и поступаете в распоряжение старшего урядника Тимофеева. Вольно. Разойдись.

Когда строй рассыпался, и казаки начали разбегаться по дома, я подозвал к себе младшего Селевёрстова.

— Ромка, мамке и батьке передай, что после присяги вместе домой подойдём. Пока цесаревич обедать будет и у нас час времени наберётся, чтобы пообщаться. А то в следующий раз когда в станицу попадём — неизвестно.

— Слушаюсь, Ваше благородие, — попытался принять стойку смирно и отдать честь Ромка, но получив от меня подзатыльник, резво развернулся и побежал к дому.

— Этот рыжий, с оторванной мочкой, кем Вам приходится, Ваше благородие, — поинтересовался урядник, а второй конвойный вопросительно насторожил уши.

— Брательник названный. Когда моих родителей хунхузы убили, а потом дед умер, Ромкины отец и мать меня к себе в семью взяли. Три года, можно сказать, у них прожил, — ответил я.

— Так, Вы Ваше благородие отсюда родом?!

— Да, отсюда. В двух верстах хутор стоял, где я родился и вырос. Спалили его хунхузы когда на цесаревича и на станичников напали два года назад. Где-то в станице должен дом стоять, который мне за счёт казны построили. Но где, даже и не знаю. А смотреть некогда. С дядькой Петром, да тёткой Ольгой успеть бы, повидаться и поговорить.

— Да… Служба в конвое, она такая, — растягивая слова, задумчиво произнёс Тимофеев. — Нас вон аж на край земли отправили. Где Кубань родная и где Дальний Восток.

— Ничего урядник, зато, сколько всего уже увидел и увидишь ещё.

— Так то, оно так, Ваше благородие. Но в родном краю служить то слаще. Вы вона, аж весь светитесь от радости. Дома. А мы теперь, когда родные куреня увидим — не известно. А я то, второй уже сверхсрок тяну. Семь лет уже дома не был.

— А зачем в отдельный взвод напросился. Насколько я знаю, дело добровольным было. Кандидатов по станицам выбирали.

— Да брат мой самый меньший, да племяш во взвод попали. Приглядеть за ними надо. Опыт передать.

— Опыт это дело хорошее. Учить будем настоящим образом.

— Это я уже понял, Ваше благородие, — усмехнулся урядник.

А второй кубанец грустно произнёс: «От Вашей учёбы, Ваше благородие, не только мышцы, да жилы — кости болят».