Ермак. Начало (СИ)

Засада удалась. Как и планировали, дозорных сняли чисто и без шума. Ромке только пришлось пощёчин надавать, чтобы он пришёл в себя, пока Леший подгонял к нам коней. Потом поляна с базой хунхузов. Почти одновременные выстрелы Лиса и Лешего. Попали оба. А я всё ждал и искал главаря хунхузов. Чуйка просто орала, что его надо убить. Наконец, через растянувшееся казалось как бесконечность время, а на самом деле через три-пять секунд от силы после первых выстрелов, он показался из самого большого шалаша. Мне показалось, что мы даже успели встретиться взглядами, и он усмехнулся, глядя в прорезь целика моей винтовки. Выстрел. Я одними ногами развернул Чалого, одновременно перезаряжая винтовку и дав шенкеля и громко свистнув, рванул с места галопом по тропе, догонять Лиса и Лешего.

Проскакав метров триста, оглянулся назад. За мной метрах в двухстах охлюпкой скакало только два хунхуза, причем только у одного в руках был карабин, чем был вооружён второй, рассмотреть не смог. Леший и Лис скакали метрах в пятидесяти впереди меня. Не воспользоваться такой ситуацией было бы грех, тем более высоко над головой пропела вражеская пуля. Развернувшись через левое плечо в седле назад, я вскинул винтовку к плечу и поймал в прицел фигурку хунхуза, который перезаряжал карабин. Выстрел. Чёрт! Промах. Перезарядка. Свист хунхузской пули, звук её удара в дерево.

Чуть сбавив скорость галопа Чалого, вновь поворачиваюсь назад. Приклад в плечо, прицел, выстрел. Хунхуза выносит из седла. Теперь можно особо не торопиться. Перезарядка. Останавливаю Чалого, разворачиваюсь и вижу попытку второго хунхуза, развернуть своего коня. Выстрел. Преследователей на тропе метров на пятьсот назад не видно, да пока и не слышно. Вновь развернув Чалого, бросаюсь догонять ребят.

Времени перейти ручей, загнать в лес лошадей и залечь в окопы нам троим, хватило с избытком. Оставалось только ждать погони. Моя детвора, слава богу, не нужной самодеятельности не проявила. Как лежала тихо в окопах, так и продолжала лежать. Никто не высунулся, пока мы форсировали водную преграду и штурмовали песок выхода из седловины. Когда мы залегли в свои окопы, старшие фланговых групп Шах и Тур, криком гагары сообщили, что у них всё в норме. Молодцы. Для молодого, не имеющего пока реального боевого опыта бойца дисциплина в таких ситуациях куда важнее умений, которые с опытом придут. Ещё один плюс ребятам.

Хунхузы появились минут через десять, после того как мы залегли в окопах. Долго, однако, собирались. К броду они подскакали плотной толпой и в таком же беспорядке стали спускаться к ручью. На том берегу осталось трое хунхузов, один из которых стал что-то кричать и размахивать плёткой.

Это мой клиент, подумал я, беря его на прицел. Начальников, которые могут привести эту толпу в порядок и дисциплине, нам не надо. Дождавшись залпа фланговых групп засады, перед которыми хунхузы были как на блюдечке, я мягко потянул спуск. Выстрел и нового командира вынесло из седла с разбитой головой. Перезарядка. И вижу, что для меня целей больше нет. Оставшихся двух хунхузов на том берегу сняли Лис и Леший, а из седловины ни на наш берег, ни назад никто выбираться не хочет. Фланговые группы продолжают вести одиночный огонь, но для нас целей нет. Низ седловины, где скопились хунхузы, мы не простреливаем. Ждём. Ещё несколько выстрелов и тишина. Сигнал Шаха криком-писком енотовидной собаки: «Всё закончено!».

Я встал из окопа и набил патронами магазин винтовки. Прикрепил к винтовке штык-тесак, прикупленный ещё во время зимней поездки в Благовещенск. Дослал девятый патрон в ствол. Предстояла зачистка поля боя. Грязная, но если хочешь выжить, необходимая процедура на войне. «Не выстрелит в спину только мертвый». Данному постулату боевых действий очень быстро обучались молодые бойцы-интернационалисты в Афганистане. Оставил за спиной живого духа, а иногда обычного бача (мальчика), стал трупом. А какой лучший способ узнать мертвый или живой противник? Правильно, лучшее доказательство смерти противника — твоя пуля, пробившая его череп, либо штык в сердце.

Сейчас и буду учить казачат очень грязной, но необходимой работе на войне. Патронов мало и они дорогие, а штык, как говорил Суворов — «молодец». Тем более и шашки остались притороченными к седлам лошадей, в окопах с ними лежать и воевать неудобно.

Я вышел на край спуска-подъема к броду с нашей стороны и удовлетворённо вздохнул про себя. Получилось. Внизу мешанина из человеческих тел и нескольких лошадиных трупов. Вода в ручье и белый песок по его берегам окрасились кровью. Некоторые лошади стояли, опустив к земле голову, некоторые стали разбредаться вверх и вниз по ручью. Все хунхузы были мертвы или выглядели таковыми. Как говорится: «Это им за наших. Ибо нехер…».

— Вот это мы их навалили! — за моей спиной раздался удивлённый возглас Ромки. — Неужели всё?