Ермак. Начало

– Татьяна, погибнуть, выполняя свой воинский долг, я считаю естественным. Ты давал присягу, которую я приму через два года, и поэтому в любой момент обязан по присяге 'телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление' врагам Веры, Царя и Отечества. А ставить на кон свою жизнь только для того чтобы доказать возможность перехода одноконь от Благовещенска до Санкт-Петербурга, извините, мадмуазель, но я этого не понимаю. И смелость или трусость, здесь не причем.

– Дочка уж кого-кого, а обвинять Тимофея в трусости я бы не стал, – вступил в разговор Касьянов. – Перед тобой человек, который два года назад в возрасте четырнадцати лет в одиночку уничтожил банду из двадцати одного хунхуза, был во время этого боя тяжело ранен. После этого, Тимофей ещё несколько раз вступал в бой с варнаками, а совсем недавно он и его друзья уничтожили стаю красных волков больше, чем в шестьдесят голов и спасли обоз нашего дома.

За столом наступила тишина, большинство гостей Касьянова с удивлением таращили на меня глаза.

– Молодой человек, позвольте поинтересоваться, а какое количество скальпов хунхузов у вас на счету в настоящее время? – раздался в тишине вопрос купца Львова.

Я прикинул количество убитых мною в походе на Ольгакан, потом в распадке, получилось ровно тридцать.

– Тридцать, Николай Степанович.

– Однако… Целый взвод! И это в шестнадцать лет, – купец Ельцов задумчиво покачал головой. – Большое будущее вас ждет, молодой человек, если шею не свернёте.

– Сашка, слушай, так это же автор 'Есаула' и 'Казачьей', – несколько превысивший норму спиртного судовладелец Патрин укоризненно покачал указательным пальцем перед собой. – И ты молчал?! Никому не рассказал?!

Отвертеться не удалось, и после того, как принесли гитару, я исполнил обе песни. После моего выступления вступила в бой тяжёлая артиллерия в виде дочки Касьянова. Какой уж тут домострой! Феминизм в чистом виде. Посыпались вопросы, а какие песни я еще написал, есть ли романсы про любовь. Мой ответ, что про любовь я ничего не написал, так как не встретил ещё её, привел Татьяну в ещё большую словесную активность, где-то слов сто в минуту. Присутствующие за столом услышали историю о том, как в Томске её подружка-сокурсница познакомила Татьяну со своим братом, который служит в Кавалергардском полку, а тот такие романсы исполняет. После этих слов сильно взгрустнулось Тарала. Желая его поддержать, а также выпитые мною за обедом два бокала вина, заставили меня взять в руки гитару снова. Хотя, вернее всего, на продолжение исполнения песен меня подвигло желание, чтобы девушка немного помолчала. Я взял несколько аккордов и, вспоминая кадры из прекрасного фильма 'Звезда пленительного счастья', запел:

Кавалергарда век недолог, И потому так сладок он.
Труба трубит, откинут полог, И где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос трубный, Но командир уже в седле.
Не обещайте деве юной Любови вечной на земле.
Не обещайте деве юной Любови вечной на земле.

Шум за столом стих ещё при первых аккордах, взятых мною. Во время исполнения первого куплета я увидел, как у мужчин и женщин выражения лиц менялись от задумчивых до мечтательных. 

Напрасно мирные забавы Продлить пытаетесь смеясь.
Не раздобыть надежной славы, Покуда кровь не пролилась.
И как, не сладок мир подлунный, Лежит тревога на челе.
Не обещайте деве юной Любови вечной на земле.
Не обещайте деве юной Любови вечной на земле. 

Во время второго куплета в гостиную тихонько прошмыгнули обе горничные и застыли у стены, теребя пальцами свои белые накрахмаленные фартуки. 

Течет шампанское рекою, И взор туманится слегка.
И все как будто под рукою, И все как будто на века.
Крест деревянный иль чугунный Назначен нам в грядущей мгле.
Не обещайте деве юной Любови вечной на земле.
Не обещайте деве юной Любови вечной на земле. 

Спасибо Исаак Шварц и Булат Окуджава за эту чудесную песню. С этой мыслей я замолчал, замолчала гитара и в гостиной повисла вязкая тишина, которая прервалась полузадушенным вздохом-всхлипом одной из горничных.

– И он сказал, что не сочинил романс про любовь, – нарушила тишину Елена Николаевна Касьянова, с нежностью смотря на своего мужа.