Ермак. Телохранитель

— Господин полковник, в жизни случается всякое. Я оказался здесь только из-за того, что мало кто мог представить ситуацию с нападением хунхузов на пароход, где находился цесаревич.

— В этом вы правы, хорунжий. А если такая ситуация может возникнуть, то к ней надо готовиться. Извините. Продолжайте.

— Слушаюсь. Получив в руки два револьвера, я стал думать о том, каким образом их можно использовать одновременно в огневом контакте. Так методом проб и ошибок за две недели тренировок здесь на стрельбище и получил такую манеру ведения огня. Только всё это ещё сыровато. Надо продумывать дальше. Пробовать другие варианты.

— Сыровато говорите?! Может и сыровато, но высокая эффективность. Двенадцать выстрелов в цель, в движении, за десять секунд! По всему этому, — Ширинкин сделал круговой жест рукой. — Жду завтра подробный рапорт от Вас. А сейчас заканчивайте занятия, переодевайтесь и встречайте на вокзале подъесаула Головачева. Сегодня его на приём ждёт император. Извозчик Вам выделен. Пропуск на подъесаула выписан.

Закончив занятие, я переоделся в форму и на выделенном извозчике направился на вокзал. Встреча на перроне с подъесаулом Головачевым, была радостной для нас обоих. Но откровенно поговорить мы смогли только в комнате, которую мне предоставили для временного проживания, пока прохожу обучение у Черевина и Ширинкина.

— Судя по всему, Тимофей Васильевич, своему повышению в звании и награждению орденом Станислава третьей степени, я обязан Вам, — Головачев, сидя за столом, на котором я, с учётом отсутствия денщика, быстро соорудил лёгкий перекус из бутербродов и чая, с какой-то отцовской улыбкой рассматривал меня.

— Николай Павлович, насколько я знаю, решение о Вашем награждении принимал Его Императорское Величество. Тем более Ваша выслуга уже позволяла это сделать. А орден?! Я думаю, вы его заслужили! Это подтвердит любой юнкер, который был с Вами в том походе.

— Кто бы мог подумать, — подъесаул усмехнулся. — Чуть больше полугода назад я писал ходатайство на награждение юнкера, который своей стрельбой по бунтовщикам подарил нам победу. А теперь передо мной сидит Георгиевский кавалер, потомственный дворянин Аленин-Зейский.

— Николай Павлович, не издевайтесь…

— Тимофей Васильевич, я не издеваюсь, — перебил меня Головачев. — Я констатирую факты. И прекрасно понимаю, что если бы Вы не произнесли мою фамилию на приёме у Государя, то никаких изменений в моей судьбе не было бы. Кстати, не подскажете, чего мне ждать? Кроме того, что через пару часов придётся предстать перед Его Императорским Величеством, мне ничего не известно.

— Насколько до меня довели, Государь хочет с вами лично пообщаться, перед тем как принять решение о назначении Вас командиром Его Императорского Высочества Государя Наследника личного конвоя.

— Неожиданно! — только с силой сжатый кулак правой руки, так что побелели костяшки, выдало волнение подъесаула. — А что это за подразделение?

— Николай Павлович, в ближайшее время будет обнародован указ о назначении цесаревича наместником Дальнего Востока. Для его охраны будет создан личный конвой наследника. Он будет состоять из лейб-гвардейских взводов казаков Кубанского, Забайкальского, Амурского и Уссурийского войск. Штатное расписание ещё утрясают, но предварительно: командир конвоя, три помощника, казначей, четыре командира взводов и сто шестьдесят казаков. Кроме того, будут приданы секретные агенты в количестве тридцати человек.

— А какую должность займете Вы, Тимофей Васильевич?

— Одного из Ваших помощников, который будет отвечать за работу секретных агентов и личников цесаревича.

— Вы так уверены в моём назначении?

— Не знаю почему, но уверен Николай Павлович. Более подробно обсудим всё после высочайшей аудиенции. А теперь давайте перекусим, а потом направимся во дворец. Теперь надо пройти много охранных регламентов прежде, чем попадешь на приём к Государю.

Эпилог

Я стоял на том же месте палубы парохода "Вестник", на которое упал, когда в меня попала пуля выпущенная, предположительно, японским снайпером. Она предназначалась будущему императору Николаю Второму, но я её принял на себя. Точнее прыгнуть на пересечение траектории пули тело заставил его настоящий хозяин — Тимоха Аленин. После этого его составляющая ушла, а в этом теле осталось только моё сознание.

Я провожал глазами дерево на острове Разбойный, откуда стрелял снайпер. Высокая сибирская лиственница постепенно удалялась по левому борту назад по ходу парохода. В этот раз "Вестник" шёл по высокой воде через фарватер между островами.

За спиной раздался скрип открываемой двери. Я резко повернулся. Из дверного проема вышли двое казаков-личников Кубанского взвода. За ними на палубу появился цесаревич. С боков к нему сразу пристроилось двое казаков, которые стояли по бокам двери каюты.