Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография

Несмотря на то что дружба Луизы Брайант с Хемингуэем в Париже в 1920-е годы документально подтверждена, об их встрече в Константинополе мы знаем только по разъяренному ответу, который Эрнест позднее напишет Арчибальду Маклишу, тогда жившему в Конвее, штат Массачусетс. Маклиш был соседом Уильяма Буллитта, который недавно женился на Луизе Брайант. Арчибальд решил поддразнить Хемингуэя, будто Луиза сказала, что все о нем знает; однако неясно, то ли Луиза намекала на нечто романтическое, то ли Маклиш пытался разнюхать об их возможных отношениях. Во всяком случае, Эрнест взорвался: «Что же касается миссис Буллет, суке, которая все обо мне знает, то где, черт возьми, она добыла эти сведения… Я действительно знал ее, когда ее волосы были светлыми, но это было в Константинополе, и к тому же девку окружали морские офицеры». Такая острая реакция дает нам понять, что либо такие отношения существовали, либо, скорее всего, Эрнест был неравнодушен к Брайант осенью 1922 года, но злился из-за невозможности завязать с ней отношения. То, что нам известно о Хемингуэе и его пристрастии к волосам, особенно светлым волосам, подкрепляет впечатление, произведенное ею на него в Константинополе. И, как покажет будущее, у него будут веские причины возмущаться ее профессиональными успехами.

Переписка между Хэдли и Эрнестом за время их месячной разлуки не сохранилась, что само по себе примечательно, учитывая, насколько часто они писали друг другу, когда не были вместе. Одному из первых биографов Хэдли призналась, что чувствовала себя ужасно виноватой из-за того, что «терзала» Эрнеста, и наверняка она писала ему об этом. (Позже Хэдли уничтожила все письма Эрнеста к ней.) Из своей поездки, вернувшись, он привез ей красивое антикварное ожерелье – однако ни один из них не забудет затяжной ссоры, которая была на тот момент худшей в их семейной жизни. Поздняя проза Эрнеста и его замечания в адрес Луизы Брайант свидетельствуют о том, что он, несомненно, совершил измену в своих мыслях в Константинополе. Если бы он не воздействовал на свои чувства, то мог бы ощущать себя виноватым из-за этого, особенно если учесть, насколько близки они с Хэдли были до сего момента.

Перемирие между Грецией и Турцией вступило в силу в середине октября, однако соглашение будет подписано только в следующем июле. В ноябре турецкое правительство, во главе с Исметом Иненю, встретилось в Лозанне с лидерами Франции, Италии и Великобритании. Лорд Керзон, тогдашний министр иностранных дел Британии, объявил себя председателем конференции. «Стар», судя по всему, не дала Хемингуэю задания освещать этой событие, возможно, из-за двойной работы, которую он вел в Константинополе; по сути, он опубликует в торонтской газете всего две заметки из Лозанны, с опозданием в месяц. В одной из них, «Муссолини: величайший блеф в Европе», он делился впечатлениями от диктатора, который захватил власть в конце октября и таким образом оказался за столом переговоров.

Мысли Эрнеста сосредоточились на иных событиях, потому что именно в Лозанне разыгралась самая большая трагедия его молодости: Хэдли, спешившая на поезд из Парижа, чтобы ехать к Эрнесту, потеряла его рукописи – чемодан, в который она их сложила, исчез на вокзале. Он так и не простит ее и не забудет этого случая. И она тоже.

Все началось с того, что Хэдли и Эрнест планировали вернуться в Шанби на зиму. Чинк Дормен-Смит должен был встретить их там 16 декабря. Чикагская подруга Эрнеста Изабель Симмонс (позже Годольфин) и друзья Хэдли Маб Фелан с дочерью Джанет надеялись встретиться с ними вскоре после этой даты. Хемингуэй в то время хотел оставить журналистику – к этому его подталкивала Гертруда Стайн и Уильям Болито Рьялл, южноафриканский репортер, с которым Эрнест познакомился на конференции. Рьялл, которого один биограф Хемингуэя назвал «газетным Ницше», прекрасно разбирался в международной политике и был закоренелым циником; он убедил Эрнеста бросить журналистику, пока еще молод. И все же Эрнест не собирался незамедлительно уходить из журналистики, даже несмотря на то, что «Стар» не доверила ему освещение Лозаннской конференции. В Лозанне он работал на два агентства Херста – Службу международных новостей и Универсальную информационную службу и находился в подчинении у Фрэнка Мейсона, которого тут же невзлюбил.