Эрнст-Габриэль

Ван Чили не стал бы возражать против любого имени, — его сомнения по поводу всего происходящего носили куда более серьёзный характер, и они ничуть не уменьшились, когда выяснилось, что его неизменно уравновешенный, почтенного возраста спаниель при первом же появлении мальчика сбежал в сад и жалобно подвывал в самом дальнем его углу, наотрез отказываясь вернуться в дом, а канарейка, такая же любительница мелодий, как и сам Ван Чили, испуганно верещала в своей клетке. В общем, следовало срочно посоветоваться с Каннингэмом.

Уже с порога тетушка крикнула ему, что придумала занятие для Эрнста-Габриэля: сегодня вечером он поможет ей организовать чаепитие для младших учеников воскресной школы.

Поначалу Каннингэм без энтузиазма отнесся к расспросам Ван Чили.

— Как вам известно, причиной смерти моей матери стало какое-то психическое расстройство, — так объяснил Каннингэм своё нежелание обсуждать интересовавший Ван Чили предмет. — Поэтому я предпочитаю умалчивать о необычных — или показавшихся мне таковыми — явлениях, даже если мне самому довелось оказаться их свидетелем.

— Но что же вы видели тогда? — настойчиво допытывался Ван Чили.

— Едва ли найдется хотя бы один здравомыслящий человек, который не сочтёт подобное видение бредом умалишённого.

— И все-таки? — не унимался Ван Чили.

— Вечером, перед тем, как отправиться домой, я вышел в ваш сад полюбоваться закатом. Неожиданно на гребне ближайшего холма я заметил обнажённого мальчика — купальщика из ближайшего пруда, как поначалу подумал я. Он не видел меня — всё его внимание было сосредоточено на солнечном диске, быстро исчезавшем за горизонтом; своей позой он так напоминал мифологического фавна, что мне захотелось использовать его в качестве натурщика. Помнится, я уже собрался окликнуть мальчика, но тут солнце село и окружающий пейзаж окрасился в серо-холодные тона, а затем… затем произошла чрезвычайно странная вещь: мальчик тоже исчез.

— Совсем исчез? — ахнул Ван Чили.

— Нет, и это было самое ужасное, — ответил художник, — на том месте, где только что находился мальчик стоял, оскалясь, огромный волк с жестокими жёлтыми глазами и шерстью черноватого оттенка. Вы, конечно, можете подумать…

Но Ван Чили не интересовало продолжение, — со всей скоростью, которую могли развить его ноги, он поспешил к городскому вокзалу. Ван Чили сразу отказался от мысли отправить телеграмму. Сообщение «Эрнст-Габриэль — волк-оборотень» вряд ли было бы адекватно воспринято его тётушкой, она наверняка решила бы, что это — зашифрованное послание, ключ к разгадке которого он просто-напросто забыл ей сообщить. Его единственной надеждой оставалось добраться домой до захода солнца. Но нанятый им от своей станции кеб тащился чуть ли не с нарочитой медлительностью по сельским дорогам, окрашенным в розоватые и лиловые тона лучами заходящего солнца, и когда Ван Чили, наконец-то, прибыл, тётушка уже убирала со стола остатки варенья и недоеденного пирога.

— Где Эрнст-Габриэль? — с порога выпалил он.

— Я послала его проводить маленького Тупа домой, — отозвалась она. — Становилось поздно, и я подумала, что не стоит отпускать малыша одного. Чудесный закат, не правда ли?

Но Ван Чили сейчас менее всего склонен был обсуждать красоты вечернего неба, — в этом невинном природном явлении для него сейчас заключался совсем иной смысл. Со скоростью, какую он едва ли когда-либо развивал прежде, Ван Чили помчался по узкой тропинке, ведущей к дому семейства Тупов. По одну сторону от неё шумел быстрый поток воды с мельницы, по другую — поднимался голый склон холма. Красноватый диск солнца как будто замер, коснувшись горизонта, ещё один поворот тропинки — и взору Ван Чили предстанет странная пара, которую он преследовал. Но уже в следующую секунду все краски поблекли, и окружающий пейзаж словно залила волна однотонного, серовато-мерцающего света. Ван Чили услышал впереди пронзительный крик и остановился.

Никто никогда больше не видел ни Эрнста-Габриэля, ни малыша Тупа. Впрочем, на тропинке, неподалеку от того места, где был слышен крик, обнаружили одежду Эрнста-Габриэля, — вероятно, ребёнок упал в воду, а мальчик, пытаясь его спасти, и сам утонул. Впоследствии Ван Чили и находившиеся поблизости рабочие подтвердили, что слышали крик, донесшийся, приблизительно, оттуда, где были найдена одежда. Миссис Туп, чьи одиннадцать детей требовали неусыпной заботы, стоически отнеслась к потере, но мисс Ван Чили искренне горевала о найдёныше. Это по её инициативе в местной церкви была установлена медная табличка с надписью: «Эрнсту-Габриэлю, неизвестному храбрецу, пожертвовавшему собой ради других».

Ван Чили редко перечил своей тетушке, но на сей раз он наотрез отказался пожертвовать на мемориал Эрнста-Габриэля.

Перевёл с англ. Андрей КУЗЬМЕНКОВ