Эромахия. Демоны Игмора

«Ты давай не сомневайся,
Что с молитвою я жил.
Все пою „Confiteor! Кайся!“
Много святости скопил!

День и ночь псалмы читаю

И смиряю плоть постом.
Никогда не отдыхаю
Между праведным трудом!»

В круг шагнула Ласса, улыбнулась, повела тонким плечиком — и пошла в пляс. Девочка сразу уловила ритм, ее прыжки и смешные неуклюжие пируэты удивительно попадали в лад с аккордами Ридриха — такими же неумелыми. Несколько человек принялись хлопать в такт.

«Вижу всё как на ладони,
На ладони на твоей,
Что давно, что накануне —
Всю судьбу твою, ей-ей!

Эти жирные ладошки

В каплях сладкого вина,
Эти вот печенья крошки,
Это сало кабана…»

Слушатели развеселились — восторг вызывала и песенка, и смешной танец крошечной плясуньи. Люди смеялись, орали, притопывали, хлопали себя по ляжкам и толкали соседей локтями. Наверняка в толпе орудовали воришки, и кое-кто лишился кошелька…

«Эти женские румяна,
Эта карпа чешуя,
Эти перья из перины
Рассказали мне сполна.

Ты не праведник, а грешник,

О молитвах всё ты врешь!
Бесам преданный приспешник,
Ты меня не проведешь!

Тот, кому грехи отпустишь,

Будет сам тому не рад
И из сей юдоли грусти
Угодит, конечно, в ад.

Так что убери ладошку —

Лучше нагрешу сама.
Уходи своей дорожкой!
Отвали, мешок дерьма!»

Последние слова толпа встретила неистовым хохотом и одобрительными воплями — мергенцам песенка пришлась по душе. Ридрих, ухмыляясь, поклонился, снял шляпу, вручил девочке и тихонько подтолкнул. Ласса с широкой улыбкой двинулась по кругу, в шляпу щедро посыпались медяки. Кто бросал плясунье мелкие монеты, кто — яблоки. Девочка возвратилась к Ридриху, с трудом удерживая шляпу, наполненную медяками и фруктами. Толпа зашумела, требуя новых песен. Ридрих запел еще, потом еще. Ианна протолкалась к ним, Ридрих отдал вдове кошель — тяжелый. Ars alit artificem. [85]Ласса не могла остановиться, приплясывала, мчалась по кругу, даже без музыки. Зрители смеялись, хлопали в ладоши. Вокруг были только счастливые лица.

Песни закончились, Ридрих стал исполнять заново весь репертуар, начиная с «Монаха и цыганки». Вдова сходила в торговые ряды, возвратилась с кувшином пива, певец промочил горло — все кругом орали, требуя продолжения. Однако платили теперь с каждым разом все меньше и меньше, многие уже бросили в шляпу все, что могли себе позволить, но не уходили. В конце концов Ридрих развел руками — мол, устал, всё…

Люди стали разбредаться, несколько человек подошли — похлопать по плечу, поблагодарить. Звали приходить снова и снова, мол, они будут торговать и завтра, хорошо бы послушать еще веселых песенок.

Когда последние слушатели разбрелись, Ианна прижалась к Ридрихову плечу и спросила:

— Помнишь, ты сказал, что можешь кого-нибудь ограбить, если выйдут деньги?

— Да, я не отказываюсь, — ухмыльнулся Эрлайл. — Пение не главный мой талант. С мечом у меня выходит лучше, чем с лютней, клянусь.

— Верно, играл ты отвратительно… И эти ужасные куплеты… «Мешок дерьма»… — Ианна сморщила нос и отобрала лютню.

Ридрих развел руками:

— Qualis avis, talis cantus. [86]Зато всем нравится.

— Ты рискуешь. Не забудь, теперь в Мергене правит епископ. На тебя непременно донесут.

— Кто?

— Мир не без добрых людей. Всегда найдется доносчик… Хотя бы нищие, у которых ты отбил сегодня доход. Не думал о них? Здесь, на рынке, кормятся несколько десятков человек. Меня терпели, потому что я мало собирала. А ты… — Ианна выразительно похлопала по разбухшему кошельку.

— Ладно, — кивнул Ридрих. — Я внесу изменения в репертуар. Придумаю что-нибудь, порочащее церковь не столь ужасно.

Веселые, даже почти счастливые Ридрих с Ианной пошли по базарным рядам, выбирая снедь. Как похоже на мужа с женой… похоже на подлинное счастье… похоже на любовь… Ласса все не могла остановиться, она вилась вокруг старших, приплясывала и тихонько пищала: «Мешок дерьма, мешок дерьма…»

В переулке Ридрих насторожился, придержал девочку и передал сверток с покупками Ианне.

— Что? — спросила она, почувствовав тревогу спутника.

Вместо ответа Ридрих указал ей ладонью место за собственной спиной и перехватил палку поудобнее. Вопреки обыкновению, сегодня двери убогих домишек были затворены, а старухи исчезли.