Эрос и цивилизация. Одномерный человек

Однако этот аргумент, принимающий преувеличенные размеры в метапсихологии Фрейда, становится ошибочным в применении к грубому факту нужды, в то время как суть дела заключается в последствиях специфической организации нужды и специфического экзистенциального отношения, обусловливаемого этой организацией. На протяжении всей истории цивилизации распространение нужды (хотя и различными способами) организовывалось отнюдь не путем коллективного распределения в соответствии с индивидуальными потребностями. Также и целью приобретения благ вовсе не было наилучшее удовлетворение развивающихся потребностей индивидов. Вместо этого распределение нужды и усилия по ее преодолению путем труда возлагались на плечи индивидов — сначала с помощью прямого насилия, а впоследствии посредством более рационального использования власти. Однако независимо от того, насколько полезной оказалась эта рациональность для прогресса целого, она остается рациональностью господства, с интересами которого было неизбежно связано постепенное покорение нужды. Господство отличается от рационального использования власти. Последнее, будучи присущим любому общественному разделению труда, проистекает из знания и ограничивается отправлением функций и мер, необходимых для прогресса целого. В противоположность этому господство исходит от особой группы или индивида и направлено на поддержание и возвышение своего привилегированного положения. В то же время, не исключая технического, материального и интеллектуального прогресса (но лишь как неизбежный побочный продукт), такое господство сохраняет иррациональную нужду, недостаток и принуждение.

Различные типы господства (человека и природы) выражаются в различных исторических формах принципа реальности. Например, общество, в котором нормой для всех членов является зарабатывать себе на жизнь, требует иного способа подавления нежели общество, в котором труд является исключительной областью одной специфической группы. Подобным же образом репрессия будет различаться по объему и степени в зависимости от ориентации общественного производства на индивидуальное потребление или на прибыль, преобладания рыночной или плановой экономики, частной или коллективной собственности. Эти различия оказывают воздействие на само содержание принципа реальности, так как каждая его форма должна воплотиться в системе общественных институтов и отношений, законов и ценностей, которые опосредуют и упрочивают необходимую «модификацию» инстинктов. На разных этапах развития цивилизации это «тело» принципа реальности различно. Более того, в то время как любая форма принципа реальности требует значительной степени и объема репрессивного контроля над инстинктами, специфические исторические институты принципа реальности и специфические интересы господства вводят над ними дополнительный контроль, неизбежный для цивилизованного человеческого сообщества. Этот дополнительный контроль, проистекающий из специфических институтов господства, мы и называем прибавочной репрессией.

В качестве примеров прибавочной репрессии, связанной с институтами определенного принципа реальности, можно привести модификации и отклонения энергии инстинктов, вынуждаемые закреплением моногамно-патриархальной семьи, иерархическим разделением труда или публичным контролем над частным существованием индивида. Они добавляются к основным (филогенетическим) ограничениям инстинктов, которыми отмечено развитие человека от человекоподобного животного до animal sapiens[41]. Ограничение и управление инстинктивными побуждениями, превращение биологических нужд в индивидуальные потребности и желания скорее усиливают, чем ослабляют удовлетворение: «опосредование» природы, подрыв ее принуждения являются человеческой формой принципа удовольствия. Такие ограничения влечений, сначала, вероятно, налагаемые нуждой и затянувшейся зависимостью человекоподобного животного, стали привилегией и отличительной чертой человека, позволившей ему превратить слепую необходимость выполнения желания в желаемое удовлетворение[42].