Эрос, сознание и Кундалини

То, что живет в остроте, вспыхивает в невозможном, становящимся возможным, подобно первым шагам ребенка, подобно чрезмерной значительности в голосе человека, делающего предложение, или усилению гнева, уже смягчаемого видом раскаяния в глазах обвиняемого. Открытость нашего восприятия и живая ответная реакция непостоянного воспринимаемого всегда находится под угрозой, ибо то, что мы упускаем в любой момент, сокращает наш мир до одного из все более грубых обобщений и безжизненных приближений.

Мы должны оставаться медитативно чуткими к цветению эмоциональных тонкостей, которое момент за моментом исправляет прошлое. Ухо, настроенное на тайну, открывает намеки извинения за причиненный вред во всяком сарказме; оттенки боязливой надежды на приятие в каждом оборонительном замечании; косвенную доброжелательность в каждом стыдящем обвинении - в голосе другого человека, или нашем собственном.

В этом разделе мы дадим новое определение основного слова эротического словаря взаимоотношений - приверженности (обязательства) - и его эпифеноменов или «побочных эффектов» брака, верности, и разрыва, с точки зрения тайны, а не желания. Затем мы обсудим вийогу и устную страсть - эротическую природу борьбы с проблемами во взаимоотношении. После этого, мы рассмотрим эротическую свободу принадлежности, по контрасту со свободой распущенности и исполнения желания. Эти исследования устанавливают контекст повседневного существования, в котором могут тантрически развертываться дхармы, или способы семейной или одинокой жизни.

Обязательства и брак: когда эрос - это тайна

В эротическом мире, наши обещания и обеты даются возможностям и потенциальностям, рождающимся в разделяемые нами захватывающие моменты, а не определенностям и заранее сложившимся ожиданиям. Тогда какое же место в этом неопределенном мире занимает обязательство? Давайте подходить к этому фундаментальному слову с его изнанки: нашей боязни любви и отношений.

Как неадекватно, и даже безнадежно мы столь часто чувствуем себя потому, что не можем оправдывать ожидания друг друга или свои собственные. Но это чувство неадекватности дает важную информацию: оно показывает пределы эротического удовольствия в предсказуемой, демистифицированной вселенной. Кто бы поменял отношение, в котором мы переживаем развертывающуюся и неопределенную тайну наших планов и мечтаний, на такое, где наше удовольствие - это послушное исполнение наших ожиданий, обещаний, и обязательств? Как признавался в «Песни Большой Дороги» Уолт Уитмен, говоря о перипетиях своей жизни:

Но и здесь я несу с собой свое старое восхитительное бремя

Я несу их с собой, мужчин и женщин, я несу их с собой, куда бы я не шел,

Клянусь, я не могу от них избавиться,

Я полон ими, и я буду наполнять их в ответ

Более глубокое значение открытия нашей неадекватности в этом варианте связывания себя эротическими обязательствами друг перед другом состоит не в том, чтобы побуждать нас больше стараться в следующий раз. Это могло бы быть так в случае юридических и деловых обязательств -- моделей, которые стали управлять браком на практике, благодаря своей четко разработанной терминологии. Но применение таких формализованных форм обязательства к эротическим отношениям может вести к серьезным искажениям.

Точно так же, популярная психология превращает обязательство в деятельность, подлежащую выполнению. Оно стало обручем, через который влюбленные стараются заставить прыгать друг друга (или самих себя). Но в мире эроса как тайны, обязательство более не может использоваться как контракт, упрочивающее ожидание, или знак «прогресса» в отношениях. Мы знаем об обязательстве гораздо меньше, чем подразумевает такое различие. Мэри и Билл оказались отделенными от придающих силу ресурсов эротической тайны из-за того, что придерживались своих четко определенных целей.

Мэри тридцать восемь лет, и она хочет, чтобы Билл «посвятил себя» выбору брака, детей, и семейной жизни. Билл говорит, что он не готов, он хочет путешествовать, он еще не уверен. Проходят два года. Мери сорок, Биллу тридцать три: ни дома, ни брака или детей, и никаких путешествий.

Их «обязательство» было перед ожиданиями, как планами на будущее. Идея «семьи» пугает Билла и дает Мэри чувство уверенности в том, чего она хочет, в то время как «путешествия» Билла пугают Мэри и дают Биллу цель на будущее. Они полностью осознают свои «схемы» и взаимосвязанные «игры».