Эрос за китайской стеной

На девятом году правления под девизом «Великие свершения» государь решил вернуться в столицу. Слух разнесся среди обитательниц Терема грез, и они, протестуя против государева отъезда, спели такую песенку:

В Хэнанп опали тополь и ива,
ветер разносит пух тополиный.
В Хэбэе в полном цветении слива,
реет над ратями дух соколиный.

[177]

Государь, услыхав песню, изволил снять дорожное платье и созвал красавиц. Приступил с расспросами:

— Кто научил вас этой дерзкой песне?

— Один из ваших чиновников гулял среди простого народа и услыхал ее, — был ответ, — творил, будто поют мальчишки на улицах.

Государь погрузился в раздумье и долго молчал. Потом сказал: «То знак Неба, знак Неба». Он нацедил вина и пропел:

Настанет день — и Терем грез сгорит дотла.
Никто слезы не обронит, над домом Суй нависнет мгла.

Песня не принесла государю избавления от тоски. Приближенные и гаремные затворницы не поняли ее смысла.

— Слушать надо уметь, — сказал им государь. — Придет время — поймете.

Вскоре государь отбыл в Цзянду. Ли Ми поднял войска и вступил с ними в столицу. Царство Суй перестало существовать, а сам Ян-ди погиб. Увидев Терем грез, Ли Ми, будущий император новой династии Тан, сказал:

— Он был создан на крови и страданиях народа, — и повелел его спалить. Месяц горел Терем грез, никак не мог сгореть.

Государь Ян-ди знал, что вознесение к власти сменяется крахом — вот о чем была его песня. И в кончине его самого, и в крахе его империи нет ничего неожиданного.

Перевод и примечания К. И. Голыгиной.

Чжэнь Цзинби (XIII–IV в.) ДЕВУШКА В КРАСНОЙ ПЛАХТЕ [178]

Жил в середине годов под девизом Цзя-си [179]некий Цзай, прозвище имел Легко вздымающий плоть. Усадьба его была подле общественного дома для неженатых мужчин деревни. Рядом с тем домом росло дерево хунмэй — красный абрикос [180]. Пышно раскинулись его ветви, прихотливо сплетаясь в кроне и далеко, едва ли не на полму [181]отбрасывая густую тень. И вот однажды, когда наступила пора цветения, приманило что-то Цзая под тенистую крону. Взял он вина, уселся под деревом и весь остаток дня так и просидел под ним. Уже и ясная луна выплыла на небо, и вино иссякло в бутылке, а он все сидел и сидел. Вдруг из густых ветвей появилась девушка в красной плахте и, словно легкая тень, прошла неподалеку. И какая славная она была! Цзай крадучись двинулся за ней, да не прошел и десяти шагов, как та будто истаяла.

Ах, если бы не злой рок, разве встретил бы ее Цзай! С той поры стал он сам не свой: во сне бормочет ласковые слова, днем словно немой истукан. Односельчане жалели Цзая. Был среди них один старик, он догадался, что приключилось с юношей. Пришел к нему и сказал:

— Слыхал, будто в старину жила в нашей деревне девушка несравненной красоты, семья ее была далеко, там, где сливаются реки Сяо и Сян. И небу было угодно, чтобы похоронили ее под деревом хунмэй. С той поры не было ночи, чтоб не появлялась она под деревом, и всякий, кто ее видел, скоро погибал. Увы, видно судьба была тебе ее увидеть!

Цзай решил проверить слова старика, пошел к дереву — и вправду, раскопал под ним гроб. Была там еще дыра, круглая, словно деньга, видно змеиная нора. Скоро заметил он и свернувшуюся клубком змею, а под корнями дерева, где ствол расходился надвое, еще и какие-то объедки, видно, змея приносила в нору еду.

Цэай раскрыл гроб и поразился, как прекрасна была усопшая: лицом свежа, как живая, хотя пудра чуть стерлась, помада поблекла, а платье и саван уже тронуты тленом. Сердце его опьянилось любовью, он поднял тело и тайно отнес в удаленный флигель, где жил. Там уложил девушку на циновку и каждый день подолгу тер ей руки и ноги. Однажды не удержался и возлег с ней. И с того раза каждую ночь имел с ней соитие. Скоро дыхание его стало прерывисто, силы иссякли и появился недуг. Домашние Цзая, видя его слабость, пригласили книжника. Тот пришел и заметил в стене дыру. Думая, что через нее могла проникнуть в дом нечисть, свершил жертвоприношение, но болезнь Цзая усилилась, и в тот же день он умер. Книжник сказал:

— Не иначе, как где-то поблизости злой дух. А чтобы вы знали, что слова мои — не догадка, поведаю вам историю, читанную в старых книгах: один молодой монах украл труп женщины, спрятал в своем жилье и имел с ней сношение. Скоро и преставился. Не случилось ли здесь то же самое?

За такие речи семья Цзая привлекла книжника к ответу, подав на него жалобу в управу, ибо никто не верил, что такое могло быть. Но когда родственники пошли во флигель и узрели, что Цзай лежит в обнимку с усопшей, поняли, что то была не напраслина.