Эрос за китайской стеной

Кунчжао сперва растерялась, услыхав возглас прислужника, но тут же и опомнилась. Она велела Дацину спрятаться за ширмой и поспешила навстречу гостье.

— Хорошее ты нашла себе занятие, нечего сказать! — воскликнула Цзинчжэнь. — Ты осквернила наш храм! Мне придется свести тебя в сельскую управу!

И она потянула Кунчжао за рукав.

От страха лицо Кунчжао покрылось пятнами, сердце застучало, словно железный молот. Она не могла вымолвить и двух слов, ноги ее не слушались, колени подгибались. Довольная действием, которое произвела ее угроза, Цзинчжэнь громко рассмеялась.

— Не бойся, я шучу. Но если у тебя и на самом деле поселился гость, несправедливо скрывать его от меня и пользоваться всеми радостями и удовольствиями одной! Покажи-ка его скорее!

Кунчжао успокоилась и велела Дацину выйти.

Цзинчжэнь была на редкость хороша собою, и ее очарование пленяло всех, кто бы ее ни увидел. На вид ей можно было дать лет двадцать или немного побольше. Она была старше Кунчжао, но своею прелестью намного ее превосходила.

— Где вы живете? — спросил Дацин.

— В этой же обители, только на западном дворе — в двух шагах отсюда.

— Я этого не знал и лишь потому не побывал у вас, чтобы засвидетельствовать свое уважение.

Они долго беседовали, и Цзинчжэнь была совершенно покорена красотою Дацина и его обращением, непринужденным и вместе с тем изысканным.

— Подумать только, какие прекрасные бывают в Поднебесной мужчины, вздохнула она. — И за что тебе такое счастье, сестрица?

— Не завидуй мне, — сказала Кунчжао. — Раз у нас нет еще одного друга, будем делить радости на двоих.

— О! Доброта твоя безмерна! Если ты так решила, я прошу сегодня же вечером посетить мое скромное жилище, — сказала Цзинчжэнь и стала прощаться.

Возвратившись к себе, она тут же приготовила угощение и села в ожидании гостей. Скоро они появились, держась за руки. Послушница встречала их у входа.

Войдя в ворота, Дацин увидал галерею и прихотливо извивавшиеся дорожки, обсаженные цветами. Дом Цзинчжэнь, разделенный на три залы, отличался еще большим изяществом, чем покои Кунчжао.

Прекрасны очертанья галерей.
Стоят, как стража, сосны у дверей.
Высоко к небу тянется бамбук.
И колокольцев так приятен звук.
Лучи, играя, льются с высоты
На яркие, на свежие цветы.
Своим чудесным запахом сандал
Страницы книг и струны пропитал.
А тени гор ложатся у окна,
И тонкая циновка холодна.

Когда Цзинчжэнь увидела Дацина, великое ликование наполнило ее душу. Не теряя времени, она пригласила гостей к столу. Появился чай, за ним вино и закуски. Кунчжао посадила Хэ Дацина рядом с подругою, а сама села напротив. Сбоку поместилась послушница. Чарка следовала за чаркой; они потеряли счет времени. Хэ Дацин обнял Цзинчжэнь и привлек ее к себе на колени, затем, усадив рядом с собою Кунчжао, он обнял ее за шею и принялся ласкать. При виде этого юная послушница покраснела, уши ее зарделись, а в сердце зашевелилось странное беспокойство. Наступили сумерки, и Кунчжао поднялась.

— Ну, жених, не подведи сваху. Завтра приду вас поздравить.

Она спросила фонарь и удалилась. Послушница велела служке запереть двери, а сама вернулась, чтобы прибрать комнату и подать монахине и гостю воды для омовения. Хэ Дацин поднял Цзинчжэнь на руки и отнес на ложе. Они сбросили одежды и скользнули под одеяло. Проснулись они лишь поздним утром.

С этого дня обе монахини подкупали своих служек и делили любовные радости с гостем поочередно. Сила страсти Дацина была безмерна. Он был так счастлив, что даже забыл о семье. Прошло однако же месяца два, и Дацин ощутил недомогание и усталость. Он начал подумывать о том, чтобы вернуться домой, но молодые монахини, вкусившие сладость любви, ни за что его не отпускали. Много раз Дацин со слезами молил Кунчжао:

— Вы щедро одарили меня своею сладостной любовью, и теперь мне до крайности трудно с вами расстаться. Но я живу у вас уже больше двух месяцев, а дома никто не знает, что со мною сталось. Конечно, они очень тревожатся. Я только повидаю свою жену и сына и через четыре, самое большее пять дней вернусь. Неужели вы мне не верите?

— Ну что ж, в таком случае мы устроим сегодня проводы, а завтра ступайте. Но только, пожалуйста, не обманите нас!

— Разве могу я забыть вашу доброту и те дни, которые я с вами провел! — воскликнул Дацин.

Кунчжао немедленно направилась к подруге и рассказала ей о решении Дацина.

— Клятвам его я верю, и всетаки он уйдет и может больше не вернуться.

— Как так? — удивилась Кунчжао.

— А вот как! Кто не залюбуется на такого красавца, с таким тонким и изящным обращением? Да и сам он ветреник, каких мало, а веселые места попадаются на каждом шагу. Встретит он красотку, вспыхнет любовью и прощай Дацин! Выходит, что он хоть и обещал вернуться, а ждать можно совеем иного.

— Что же нам делать?