Эрос за китайской стеной

Во-вторых, искусство любви выражается в разнообразии способов половых сношений. Здесь я имею в виду не столько позы, сколько так называемую «парафилию», то есть «достижение полового удовлетворения с помощью необычных или культурно неприемлемых стимулов» /3, с. 325/. Это понятие иногда используют как синоним половых отклонений (девиаций), но важно отметить, что в нашем случае речь идет, как правило, не о патологии, а об определенных нормах, которые можно считать скорее изощрениями, нежели извращениями. Знаменательно, что ван Гулик, постоянно употребляя слово «извращения» для характеристики действий Симэнь Цина, обращает вместе с тем внимание на практически полное отсутствие в романе патологических явлений в сфере секса, к разряду которых он, очевидно, относит лишь случаи грубого насилия одного партнера над другими: «Много здесь игривых извращений, раблезианского юмора и грубых шуток, но вызвано все это скорее стремлением к разнообразию, нежели испорченными инстинктами… Отсутствие патологических черт тем более замечательно, что человек, обладающий богатством и положением Симэнь Цина, вполне мог быть описан как безнаказанно предающийся садистским излишествам, что не нанесло бы ущерба реализму или правдоподобию романа. Но подобные картины не приходили автору в голову, очевидно, потому, что он не наблюдал их в то время в своем окружении» /9, с. 289/. Аналогичные соображения высказывают и другие авторы: «Сексуальные отклонения, насколько можно судить по литературе, редко встречались в Китае. Не было необходимости прибегать к запрещенным приемам, поскольку секс был не табуирован, а любая практика открыта» /13, с. 44/.

Некоторые из девиаций полностью отсутствуют в «Цзинь, Пин, Мэй». Так, например, в романе не зафиксировано ни одного случая скотоложства, что, конечно, неудивительно, если принять во внимание социальную среду, в которой разворачивается действие. В деревне же, по многочисленным свидетельствам современников, зоофилия была относительно распространена «в низших классах рабочих, имеющих общую трудовую долю с животными», как писал врач русской духовной миссии в Пекине/4, с. 140/; об этом говорит и присутствие животных на некоторых эротических изображениях.

Более любопытно отсутствие случаев онанизма в одиночку и куннилингуса. Разумеется, это не свидетельство отсутствия таковых вообще в ту эпоху. Несколько случаев куннилингуса (к нему прибегали главным образом в даосских кругах) и женской мастурбации описаны в романе Ли Юя «Подстилка из плоти» («Жоу путуань»). Отсутствие же интереса к «обычному» онанизму можно объяснить лишь если вспомнить, что пособия по «искусству любви» запрещали мужской онанизм как безусловно ведущий к бессмысленной растрате жизненной энергии и преждевременной смерти. На Западе распространение онанизма отмечали как следствие запрета на проституцию, всякого рода регламентаций отношений между полами. В Китае же ничего подобного не наблюдалось. Как бы то ни было, автор «Цзинь, Пин, Мэй» по каким-то своим соображениям избежал хорошего «даосского» способа ускорить движение своего героя к гибели.

Наиболее часто встречающиеся в романе изощрения — это фелляция и содомия. Первая из них называется «игрой на свирели», которой занимаются практически все партнерши Симэнь Цина вне зависимости от их ранга в его семье и общественного положения. Христианство и ислам осуждали фелляцию наряду со скотоложством, онанизмом (и прелюбодеянием, разумеется). Даже в Риме, терпевшем содомию, фелляция считалась позорным актом. В Китае же этот способ полового удовлетворения никогда не осуждался.

Подобное положение дел требует хоть какого-то объяснения. Для характеристики сексуальных отношений в позднеримской империи П. Вэйном была предложена оппозиция «активный-пассивный» /14/. Свободный мужчина там обязан был быть активным, а женщина — пассивной. Подобное противопоставление не имело места в Китае[324], где отношения инь-ян теоретически полагались отношениями строгого равенства, а в пособиях по интимным отношениям подразумевалось сексуальное превосходство женщины. Частые случаи «игры на свирели» в романе отражают активность женщин, символизируя вместе с тем «высасывание» жизненной энергии из Симэнь Цина.

Гетеросексуальная содомия считалась западными богословами противоестественной, как и вообще всякий «грех содомский». В китайском романе она встречается довольно регулярно, хотя и не столь часто, как фелляция.

Этот способ сношения можно увидеть и на гравюрах того времени. В эротической поэзии и прозе часто воспеваются женские ягодицы, которые обычно сравнивают с полной луной (мин юэ). В эротических фрагментах доцинских текстов изображается, как «цветущая ветвь» или «нефритовое дерево» приближаются к полной луне. В цинское время сопутствующий этим выражениям смысл был забыт, но такие сочетания, как «хоу тин хуа» («цветы с заднего двора») или «хань линь фэн» («стиль ученых»), по-прежнему были понятны и употребительны /9, с. 290/.