Эротические рассказы - Подростки

Автор: Борис Малкин

Название: Про голышек. Часть 1

Странно, прошло уже два года, как я выложил два кусочка «Ленкиной школы» — «Ленка. День первый» и «Старая коляска», но до сих пор время от времени приходят письма с просьбой рассказать что-то еще.

Вот я и решил еще раз вернуться к тем далеким временам, когда с нами, четырьмя детьми, происходили настолько странные вещи, что до сих пор вспоминаю: о чем со стыдом, о чем — с удивлением, о чем — с легкой грустью. Может быть, когда-нибудь расскажу о том, как дальше сложились наши жизни (самое интересное: никто из нас не стал ни поклонником БДСМ, ни, тем более, педофиликом). А пока — мне бы разобраться, с чего же все начиналось…

Была суббота — второй день после отъезда предков и моих, и Ленкиных — в командировку. Настроение у меня после школы было не очень. Во-первых, я не утерпел и все Мишке рассказал про вчерашнее. Он, понятно, тоже захотел голенькую карапузку повоспитывать, так что надо было теперь придумать, как его к нашим играм подключить и как бы Ленку к этому подготовить осторожненько. Меня-то нахальство вчера выручило, но кто ее знает, если и Мишка так же нагло ее раздевать полезет, как она отреагирует.

Во-вторых, Ленка опять неизвестно где шлялась.

В-третьих — когда наконец-то соизволила прийти домой, то сразу начала хамить. Мол, я ей не папа, почему она мне дневник показывать должна и с чего я вообще раскомандовался…

А главное — когда взял я ее без разговоров за ухо, развернул спиной к себе, открыл ранец и вытащил из него дневник, выяснилось, что эта гнусная девчонка умудрилась-таки схлопотать «трояк» по русскому. Как мы с ней вчера ни готовились — все без толку.

Насчет оценок я ей все объяснил еще утром: учиться ей полагается на «пятерки». За каждую «четверку» уроки она будет делать голышом. За тройку — крепко отшлепаю, а с трусами попрощается до следующего похода в школу. За «банан» накажу на неделю. Ну и, само собой, любое за непослушание будет получать по справедливости.

А раз трояк она все-таки принесла, а сегодня была суббота, голопопые выходные Ленка себе уже обеспечила.

Я порадовался, как предусмотрительно определил это правило — не «до утра», а «только когда будешь в школу собираться». Настроение малость поднялось. Только вот Мишка придти завтра должен, как же быть? И тут до меня дошло, что никак быть не надо, наоборот, все замечательно. Кто ж Ленке виноват, что она наказана? Вот и будет при Мишке ходить, как заслужила.

Начал я, не теряя времени, вытряхивать ее из школьной формы. Но тут эта девчонка, которая утром мои правила выслушала и сказала, что все поняла, вдруг начала брыкаться и буянить.

Я понял, что утром она такая сговорчивая была, что лежала у меня на письменном столе на одеяльце, которое сама постелила, и вот-вот уже кончать собиралась: я твердо решил, что утром и вечером обязательно будем устраивать «дочки-матери»: буду проверять чистоту как следует, а потом детским кремом смазывать и давать ей «погулять», как младенцу распеленатому. И, само собой, лапать-шлепать-щекотать без перерыва, чтоб не ленилась, напищалась от души, наагукалась, намахалась как следует ручками-ножками, зарядка ей только на пользу пойдет.

Что соседи ее визги услышат, я не боялся: дом-то у нас не то, что панельные хибарки. Стенки настоящие. Когда у соседей музыка на полную включена — у нас еле слышно. И дверь входная двойная, с тамбуром.

Ленка очень полюбила наши «дочки-матери» — обычно я ей давал кончить в это время. Скажешь «прошу к столу» — стелит себе одеяло быстренько, клееночку (чтоб одеяло не мазать), крем кладет, свою тоненькую свечку, и сама запрыгивает. Нет, конечно, она все делала, когда ей скажешь — попробовала бы не сделать! — но тут видно, что самой не терпится…

Свечка зачем? Просто я, если дело было вечером и спешить некуда, иногда развлекался тем, что в как следует смазанную попку ей эту свечку вставлял полностью, а ей надо было ее не посеять, пока под моими руками выплясывает. Иначе связывал руки и кончить ей не давал дооо-олго, бывало, и по целому часу Ленка по столу скакала и пищала от щекотки, а попка от шлепков была как у павиана, но как ни канючила «дав… давай, пожалуйста…» — к ее письке я не прикасался.

Руки приходилось связывать потому, что когда Ленке (и Ирке потом) кончать не давали, они от такого издевательства зверели совершенно. Ничего не соображали вообще, пыхтели, рычали, скулили, вообще превращались в животных и не понимали ничего, кроме того, что им срочно надо кончить! Никакие запреты онанизма тут уже не помогали. Даже со связанными руками, если их отпустить, ухитрялись тут же кончать с дикими воплями, просто потеревшись об угол стола, держишь их на кровати — если она попкой кверху, то тут же ногами собьет на одеяле складку и по ней елозит, или до твоего колена доберется…

Но про это я еще расскажу, а то что-то вперед далеко забежал.

Ну вот, раздеть я ее, ясно, раздел, но вела себя Ленка безобразно: верещала, руками закрывалась, даже меня «дураком» обозвала.