Эротические рассказы Рунета - Том 1

Заперев кабину, я взгромоздился на унитаз с ногами и сидел как петух на насесте. Цокающие звуки приблизились, затем хлопнула соседняя дверка и через тонкую перегородку донесся шорох: «чужая» задирала подол и стягивала трусы. Снова раздался кашель, потом — характерное журчание… Я был в смятении: мелодичный звук так меня возбудил, что центр тяжести тела резко переместился вверх, и я, потеряв равновесие, чуть не свалился с унитаза. К счастью, в последний момент удалось уцепиться за ящик с бумагой. Пальцы почувствовали что-то твердое, округлое. Зеркальце! Очевидно, абитуриентка забыла.

Задумчиво повертел находку в руках: «Свет мой, зеркальце, скажи…» Ага, стенка кабины не доходит до капитальной стены сантиметров на пять. Как раз щелка для моего зеркальца!

Оно задрожало в моих руках, когда в его овале мелькали расставленные ноги, спущенные до колен трусики, задранная юбка, придерживаемая пальчиками с наманикюренными ноготками. Девушка несколько раз присела — коротко и быстро, чтобы стряхнуть последние капельки с волос. Не меняя позы, вытащила бумажку из ящичка, промокнулась.

Едва она только натянула трусики, решил снять наблюдение, но проклятое зеркальце зацепилось углом за стояк сливного бачка и выскользнуло из дрожащих пальцев! Шуршание одежды в соседней кабинке прекратилось, и «чужая», басовито кашлянув, спросила:

— Светка — это ты, что ли?

Только об одном мечтал я в тот момент — стать (хотя бы на мгновение) женщиной! Тогда можно было бы ответить той, за стеной:

— «Нет, гражданка, вы ошиблись, я не Света». — Или что-нибудь в том же роде, и «чужая» сразу бы отстала. Но, увы, чудес не бывает, а говорить тоненьким голоском не умею — артист из меня никудышный. Так что, думаю, лучше отмолчаться. Может, она уйдет подобру-поздорову. Но я не учел, что молчание можно истолковать и как знак согласия.

— Светка! — Соседка до отвращения оказалась настойчивой особой. — Оглохла, что ли? Я же вычислила тебя! Мне Надюха сказала, что ты поссать пошла.

Продолжаю молчать.

— Свет… не расстраивайся так, пожалуйста. И прости меня… Я же не знала, что Серега ходит с тобой… Ну дура я… Сама не знаю, как ляпнула, что трахнулась с ним… Если бы я только знала… ни в жизнь… Свет! А, Света?.. Ты плачешь, да?

Плакала не Светка… Кажется, это я уже плакал. Беззвучно, безнадежно, корча страшные-престрашные рожи…

— Свет, не плачь, пожалуйста. И не молчи, иначе нехорошее подумаю… Ой, Светка, ты что там задумала? Не смей, Светка, слышишь!

И вот тут-то оно и случилось. Знакомые пальчики вторглись в мою территорию, а вслед за ними над стенкой кабинки взлетели каштановые кудри и появились широко распахнутые карие глаза. «Ничего себе мордочка», — фиксирую автоматически, но тут раздался истошный крик и «мордочка» исчезла так же внезапно, как и появилась.

— А-а-а! — истошно завопила «чужая».

«Эту телку нельзя выпускать!» — молнией пронеслось в моей голове, однако в этот самый момент с адским грохотом распахнулась соседняя дверца. Оставалось одно: запечатав ладонью вопящий рот, втащить все остальное ко мне в кабину. Острые зубки тут же вонзились в руку…

— Ой, мамочки, насилуют! А-а-а… гму, гму, пусти, негодяй!.. Подонок!.. А-гму-му-м…

Но мои руки крепко держали эту шальную девку: одна — в обхват груди, другая — под подбородком. Груди, кстати, у нее были хорошие. Большие, пухлые и очень приятные на ощупь!

— Тихо! Чего орешь? — прохрипел я ей в самое ухо. — Тебя режут, что ли? Я не собираюсь тебя насиловать…

— А… ш-ш-ш-то же ты здесь делаешь, с-с-скоти-на… — прошипела «чужая» сквозь стиснутые зубы.

— Новенький я, ошибся туалетом… Чего тут такого? Можешь ты это понять или нет?! Сейчас успокоишься, и я тебя отпущу. На хрен ты мне нужна…

Последняя фраза явно обидела «чужую», и она вновь сделала попытку вырваться и что-то ответить, но тут снова хлопнула входная дверь! И у моей пленницы хватило такта (я не боюсь этого слова: кому же ведь охота стать посмешищем всей библиотеки?) притихнуть.

Две особы, переговариваясь, заняли кабинки. Они дружно отливали, не прерывая оживленную беседу. О, женщины! Они не могут удержать язык за зубами даже там, где молчание приличествует — каждому индивидууму. Подумав об этом, я еще сильней прижал грудь моей пленницы, отчего она прямо-таки приклеилась спиной к моей груди, а жопа прижалась к тут же зашевелившемуся члену, И мне пришлось предупредить «чужую»:

— Пикнешь — утоплю а унитазе!

Она не обиделась, а, напротив, как-то обмякла. Дамы тем временем вышли из кабинок и направились к умывальнику.

— Говоришь, ошибся туалетом, — спросила вдруг «чужая» тихо-тихо. — А зачем тогда подглядывал за мной?

— Я — подглядывал?! — искренне обижаюсь, — Да с чего ты взяла…

— Вон же, зеркало разбитое лежит… Эх, ты.

Разоблачение только усилило мое возбуждение. Пленница догадалась, что перед ней не маньяк-убийца, а вполне безопасный мудак-читатель и… в корне изменила ко мне отношение, став какой-то более «свойской».

— Кажется, ушли… — пробормотала «чужая», отнюдь не торопясь освободиться из моих объятий.