Эротические страницы из жизни Фролова

- Нет. Оттуда я потом вылезла. Представляешь, как это было? И сразу как закричу-у-у… Здорово, правда. Я еще никогда так на нее не смотрела. А это так здорово… Какая у нее голенькая писка, ты видел?

- Видел…

- Я ее прикрыла, чтоб всосалось. Ты много спустил?

- Много.

- А как там?

Он пожал плечами, не зная, что ответить.

- Ну мне же интересно, что, тебе жалко сказать? Так, как у меня или как-нибудь иначе?

Он опять не нашелся, что ответить.

- Вредный. Видишь дырочку? Это пупок. От ее мамы. У меня точно такой же. От нее. От моей мамочки… У нас одна и та же плоть, только перерезанная ножницами… на две части… младшую и старшую.

- У тебя он не такой глубокий.

- Она просто немного полнее. Когда я постарею, он будет такой же.

- Она совсем не старая.

- Да. А я совсем ребенок. Мне так все любопытно… Почему ты не хочешь сказать, как у нее там?

- Я не знаю, как это сказать.

- Ты не распробовал… Давай еще, а?

Последние два слова она прошептала совсем тихо, будто испугалась, что мама их подслушает. Но сказала совсем без озорства, совсем серьезно…

- У нее ведь не было спазма?

- Нет.

- Совсем?

- Совсем.

- Вот видишь… Давай, а? Я ее подержу. Она пьяненькая и очень счастливая, правда… Я это чувствую… Только стесняется сильно…

- Там полно…

- А мы выдавим. Через живот. Ты потом еще ей нальешь.

- Она не разрешит.

- А мы не будем спрашивать.

- Ирка, ей стыдно будет.

- Да… - согласилась вдруг она и вздохнула. - А давай ее еще напоим? Там водка еще осталась. И вино… Нет, давай все-таки попробуем выдавить… Или прямо так… Я очень хочу посмотреть…

- Давай потом.

- А вдруг она потом не даст?

- Может и не дать… Представляешь, что будет, когда мы протрезвеем?

- Ну и что?

- Страшно. Мы ведь все любим друг друга.

- Вот и будем любить.

- Ну не так же…

- А почему? Почему не так? Ее ведь никто больше так не любит. А ей тоже хочется, я знаю.

- Может быть теперь она сможет…

- Не сможет. Да и не хочу я, чтобы туда всякие козлы лазили. Противно.

- При чем здесь ты?

Она легла щекой на живот:

- Не знаю… Она такая чистая, она лучше меня, всегда лучше, нельзя туда всякому… только тебе можно… как папе… Нальешь ей еще? За папу.

И она закрыла глаза, что-то представляя себе в своем воображении. Потом резко приподняла голову:

- А давай начнем ей снимать трусы? Если будет сильно брыкаться, скажем, что балуемся и оденем назад.

Не ожидая его согласия, она начала осторожно спускать резинку. Под нею совсем не оставалось следа…

- Ирка, прекрати! - сразу послышался мамин голос. Далекий и совсем слабенький. - Хватит меня мучить… Ирка, мне стыдно! Неужели ты не понимаешь!?

- Ну и что? Постыдись немножко. Тебе что, жалко? Что в этом страшного?

И мама не ответила, снова расслабилась. Может быть и вправду решила, что ничего страшного нет. Или устала…

- Спускай ниже, пока она притихла, - шепнула Ирка. - Только осторожно, там прокладка.

Он боязливо продолжил процедуру, а мама почти не отреагировала, только слегка сжала ноги, но не настолько, чтобы ему помешать. А потом снова расслабилась.

Прокладка была мокрая и легко выпала из щелки на покрывало, между ног. Ирка достала ее оттуда и отбросила на пол. Достала из-под резинки своих трусов еще одну, свежую, и подложила к ее ягодицам. Перекинула свою правую ногу ей на плечо и так улеглась сбоку на ее тело, а потом сильно нажала на живот к лобку и из щели начало выливаться содержимое…

- Ирка, ты что? - почти закричала мама, но так тихо и безнадежно, что Ирка не обратила на ее крик никакого внимания, надавила еще раз и еще одна струйка потекла вниз, на прокладку. Тогда она быстро вытащила ее из-под ягодиц, промокнула сухим концом щель и шепнула:

- Хватит. Давай.

И, помогая руками раздвинуть мамины ноги пошире, уставилась во все глаза на его огромный шатун, подведенный к голенькой маминой девочке, такой, оказывается, маленькой перед ним, легко попавшим в нужное место без помощи руки и потом медленно вошедшим в расширяющееся между губ пространство, раздвигая и натягивая их вокруг себя. Она смотрела на это с открытым ртом, как смотрят дети на что-то сверхъестественное, пока он не вошел до конца… потом перевела взгляд ему в глаза, не то испуганный, не то радостный, совсем ему еще незнакомый:

- Господи, как это красиво…

Елена Андреевна совсем не сопротивлялась, у нее не было на это никаких сил…

- Как это красиво, мамочка, - шептала Иринка ей прямо в лицо, уже повернувшись на сто восемьдесят градусов, обнимая ее шею и укладываясь рядом, вдоль ее тела. - Какие вы у меня славные…

А Виктор опустился на ее живот, потом на грудь, потом приблизился к ее губам и мягко поцеловал прямо перед расширенными от восторга Иринкиными глазами… И мама так же легко и мягко ответила… и сразу открыла глаза, в которых стояли слезы… и он тогда стал целовать влажные уголки ее глаз, а она ответила мягкими сокращениями влагалища…