Эротические страницы из жизни Фролова

Костя все еще не приходил за световодами, а он собрал их уже три штуки, хотя деньги наперед получил только за один из них. Всего за четыре месяца он их сделал уже шестнадцать, каждый раз все лучше и точнее, эти последние три давали на выходе разрешение уже почти до сотни нанометров, настолько точно он подгонял кристаллы. Работа нравилась ему, это была не обычная халтура, хотя и левая, о которой никто в отделе и в лаборатории не знал, да и кому какое дело, многие из его коллег таким же вот образом подрабатывали и никогда не лезли друг другу с вопросами, а начальство вообще не обращало внимания, лишь бы плановая работа шла, у них там были свои приемы на дополнительный приработок. В назначении этих световодов Виктор подозревал что-то таинственное, и это ощущение усиливалось тем, что ни о Косте, ни о его таинственном шефе, для которого они изготавливались, он ничего не знал - ни телефонов, ни адресов, а "шефа" вообще в глаза не видел. И слышал о нем только один раз, по междугородке от Гуляева, почти полгода назад, когда он попросил оказать тому содействие. Он и о Гуляеве практически ничего не знал - ни где живет, ни где работает. И раньше не знал, они встречались только в лабораториях института, он тогда откуда-то приехал, то ли из Киева, то ли из Харькова, они вместе обедали в кафе, а иногда просто ходили по улицам, но говорили совсем не об адресах и телефонах.

Он часами сидел за столом, не вставая, к тому же Катька Решетилова все чаще стала укладывать свои коробки на стеллаж рядом с его столом и каждый день по несколько раз доставала их с верхнего яруса. Он даже подумал, что она специально это делает, чтобы он повторил свою наглую попытку, а затем смазать ему пощечину сразу за обе, потому что за одну первую было уже как-то поздновато.

В пятницу четвертого июля она вообще оказалась в мини-юбке, и он увидел, как топорщатся от волос между ног ее трусики, и таки не выдержал. Осмотревшись и убедившись, что никого больше в лаборатории нет, - все смылись на обед, - протянул к ней руку и приложил ладонь к трусикам, погладил и слегка прижал, а она почти не отреагировала, и он тогда взял и зашел пальцем в ее отверстие. Вместе с трусиками, которые при этом сильно натянулись. Еще бы, он всунул почти весь палец. Только тогда она, не оборачиваясь, отклонила его руку, а когда обернулась, не ударила его, а спросила почти ехидно:

- Что, интересно?

Потом почему-то спохватилась, показывая всем видом, что она вовсе не хотела быть ехидной и спросила еще, совсем другим, хорошим тоном:

- У тебя что, никого нет?

- Почему нет? Жена есть.

Она едва заметно улыбнулась его наивности.

- Я видела. Балдежная. Мне бы такую шею… И вообще… А у меня тоже парень есть. Встречаемся иногда. Хороший.

Вечером он все рассказал Иринке. Та страшно возбудилась, а в постели насочиняла ему таких фантазий, что он почти реально почувствовал под собою Катьку…

А на следующий день они встречали детей. На вокзал пришли намного раньше положенного и прохаживались по перрону, поскольку все скамейки были безнадежно заняты. Отправлялся с первого пути на юг какой-то поезд, они рассматривали провожающих, уступали дорогу опаздывающим пассажирам, тоже размечтались о море… И надо же было такому случиться, - в двадцати метрах от них вдруг оказалась Катька Решетилова, машущая пальчиками в окно вагона, из-за грязного стекла которого ей отвечали тем же мужчина и женщина - по всему видать, ее родители.

- Красивые сейчас девчонки, - сказала Ирина, глядя на нее. - Вольные, раскованные.

- Да уж, - ответил он, когда Катька повернулась и увидела их. Махнула еще раз рукой уходящему поезду и подошла к ним.

- Здравствуйте, Виктор Степанович. Добрый день. Провожаете?

Добрый день - это в сторону Ирины.

- Нет. Наоборот, встречаем. Детей из деревни ждем. Из России.

- Самих что ли? - удивилась она.

- Нет. С одной женщиной, моей землячкой.

Затем представил их друг другу:

- Ирина. Моя жена. А это Катя Решетилова, мы с ней вместе работаем.

- Очень приятно… Вы очень красивая.

- Спасибо, - благодарно засмеялась Ирина. - Вы тоже. Очень.

- Ну пока.

- Пока. До свидания, - ответили они.

Когда та отошла, Ирка крепко сжала его локоть ладонью:

- Ничего себе, Катенька. Ягодка некусаная…

Детской радости не было границ. Они очень соскучились, а отношения в семье были такими, что они захлебывались от нетерпения высказаться, рассказать обо всех своих впечатлениях сразу, прямо на ходу. Две огромных сумки были полны гостинцев от его родителей и они взяли такси, раскошелившись на целую десятку и еще пару гривен в придачу.

Дома их уже ждала Елена Андреевна, она сияла от радости, обнимая и целуя любимых внучат. Стол уже был накрыт, они просидели за ним несколько часов, потому как не столько ели, сколько слушали то и дело перебивающих друг друга детей об интересностях деревенской жизни. Самым внимательным слушателем как всегда была бабушка, она слушала их с открытым от искреннего любопытства ртом, интересовалась тонкими подробностями, и ее совсем не притворная позиция абсолютного равенства с детьми страшно нравилась им.