Эротические страницы из жизни Фролова

Последние годы они часто так фантазировали, дразня и возбуждая друг в друге нечто вроде ревности, то с шутками, плоскими или по-настоящему остроумными, то вроде как совсем всерьез, воображая самые тривиальные или самые невероятные ситуации, заставляя друг друга верить в действительность иллюзий разными тонкими подробностями придуманного. Как правило, это сильно возбуждало обоих, часто доводило до настоящего экстаза, и чем реальнее казались им их совместные выдумки, тем сильнее и неистовее они любились. Им это вовсе не казалось чем-то дурным, они не боялись фантазировать ни самую изощренную ерунду, ни даже самые правдоподобные ситуации, и даже имея в виду конкретных, реально существующих лиц, и даже тех, да и более всего тех, кто и в самом деле мог стать предметом ревности. Они не боялись потерять друг друга, потому что знали, что это невозможно. И потому что знали, что это не более чем фантазии.

- Нет, правда, это было на самом деле… На мне трусики были… те, белые… в которых попка совсем голая.

- Ты пришла в синих.

- Я переодела. Ты не заметил, на кухне был… Те, белые были на мне мокрые, а когда подсохли, стали внизу как корка.

- Ты тоже спустила?

- Нет. Просто потекло с меня… Он…

- Что он? Ну говори, говори…

- Он там меня потрогал…

- Как ты ему это разрешила?

- Я не разрешала… Он сам… Сзади… С этой короткой юбкой… я и сообразить ничего не успела… Он просунул туда пальцы… они у него дрожали… от страха, наверное… или от возбуждения… а у меня ноги как раз расставлены были, ну так получилось… я ничего не успела сообразить, правда… и так и стою… задом к нему… пока не почувствовала, как его средний палец вдавил трусики прямо в щель, так глубоко, что они натянулись… а двумя другими пальцами сжал губки с обеих сторон… а затем сразу отнял… Это произошло на самом деле, понимаешь? Ему самому так неловко стало… Сказал: "Извините, не сдержался"… А с меня потом полдня текло…

Эту же фантазию на следующую ночь продолжил он, сочиняя в одиночку для нее и для себя их тайное совокупление в самых нежных тонах, какие он только мог себе представить, а она только выдыхала: да… да… да, милый… да… и, не дожидаясь его завершающих тонезмов***, обильно кончила и размякла так, будто сделала это в некоторый раз подряд.

А на третий день он вдруг понял, что в первую ночь она вовсе не фантазировала, а говорила то, что было на самом деле. Он это понял, потому что знал ее, как самого себя.

У нее раньше никогда не было другого мужчины. Не только в смысле секса, а вообще в смысле какой-либо привязанности, реальной влюбленности или симпатии на межполовой основе. Если бы было, она бы сказала ему. Как рассказывала обо всех ухаживаниях за ней со стороны знакомых и незнакомых сексуально озабоченных мужчин, о степени их достижений и неудач, - кому-то досталось ее поцеловать, кому-то прижать к себе за попку, кому-то коротко пошарить ладонью под лифчиком, а Павлику с соседнего отдела она даже разрешила поцеловать обе груди, сама обнажив для него соски. Такое случается с каждой привлекательной женщиной. У нее не было причин это скрывать. Так поступила она и сейчас, просто, как бы в шутку, но вполне серьезно признавшись:

- Черт-те что, кажется, он действительно меня снял… Я на самом деле его хочу.

Впервые за все годы она сказала такое вне их совместных фантазий. И он поверил. И не просто поверил, а физически ощутил, что она доверяет ему свою сокровенную правду.

- А он?

- Он тоже.

- Вот и хорошо. Дай ему.

- Ты что!? Серьезно? Поехал что ли?

- Поехал, - согласился он и завершил разговор удачно найденной шуткой.

А спустя два часа в постели она сама попросила его:

- Придумай что-нибудь о нем… Как прошлый раз…

И он легко заставил ее всем телом поверить, что это не он, ее муж, обнимает, ласкает и целует ее, входит в ее лоно и шевелит головкой напрягшуюся в ожидании встречной струи шейку матки, а тот, другой, простодушный парень Дима, наладчик электронной аппаратуры, приехавший в их отдел из другого города всего на две недели и страстно захотевший ее, чужую жену, красивую, нежную, гладкую и пушистую, мягкую и упругую, сладкую женщину и неистовую любовницу. Она то замирала, вслушиваясь в его гипнотизирующий шепот, то, изнемогая от болезненного желания, судорожно металась наэлектризованным телом, безуспешно пытаясь расслабить его глубокими выдохами протяжного грудного стона.

Это было в прошлую пятницу. А в субботу они провожали детей в деревню к его родителям и что-то заподозрившая Светланка строго сказала ему на прощанье, пристально вглядываясь в его глаза:

- Не обижай маму, ладно? Она у нас очень хорошая.

Как будто он когда-нибудь ее обижал.

Они остались вдвоем в доме. Жизнь шла вроде бы своим чередом, только Ирина стала вдруг необычно задумчива и молчалива. И во вторник он сказал ей, как бы между прочим:

- Ты вполне можешь пригласить его на вечер в гости. Так, посидеть вдвоем, шампанского выпить, поболтать. Я не против. Даже наоборот. Что тут особенного?

- Вдвоем? А ты?

- А что я? Негде, что ли, переночевать одну ночь? На работе перекантуюсь или к маме пойду.