Erratum-2

— Любовь? — сумел выговорить демон.

Аба откинулся в кресле и прикрыл глаза. Только его руки на подлокотниках выдавали внутреннее напряжение.

— Уходи, — бросил хозяин.

— Нет, — покачал головой демон, — пока Вы не скажете, о какой смерти говорили в самом начале.

— Я могу вышвырнуть тебя вон, — заметил Аба, приоткрывая глаза.

— Можете, — согласился демон, — но если вы сделаете что-то другое, этого уже будет не исправить.

— Что бы я ни сделал, уже ничего не исправить, демон, — тихо проговорил Аба. А перед его глазами стояло лицо Лили, возникшее из света. Оно было таким недоуменным, а потом — настолько же искренним и понимающим, родным. Но он вынужден был бросить прямо в это лицо резкие ранящие слова, чтобы она не убила их обоих, вновь открыв ему свое сердце. Он не мог ей ничего предложить, память была проклятием. И, невольно коснувшись, он заразил ее им. Оставалось только причинить боль, чтобы она забыла, раз и навсегда, волей, силой духа, внутренними запретами ли, забвением — неважно.

Он помнил ту ночь, когда восстановил все в малейших деталях. С тех пор у него больше не было возможности отмахиваться от того, что было. И тогда он окунулся в свой собственный восхитительный ад. Ник думал, что она мертва. И ему всего лишь нужно было умереть в этом аду и воскреснуть снова, чтобы жить дальше, как всегда. Но выжив, он изменился, больше не мог оставаться прежней бесчувственной скотиной. Ник до поры до времени умело это скрывал, но иногда его выдавали поступки. Он делал вещи, не свойственные ему, невозможные.

— Уходи, — бросил он Небиросу, и на этот раз демон исчез, увидев, как сверкнули в темноте его глаза. И когда Небирос ушел, Ник наконец дал себе волю и зарычал по-звериному, в голос, не сдерживаясь.

Когда крик прекратился и потяжелевшая голова опустилась на стол, его человеческие губы прошептали всего лишь одно слово:

— Лили.

6

— Ты снова меня не слушаешь, — вздохнул Синглаф.

Лили ощутила боль в его голосе, но ничего не могла поделать.

— Ты не можешь проводить все время на земле, — продолжил он, и сердце Лили мучительно сжалось. Земля была нейтральной территорией, единственным местом, где она могла сейчас быть. Если же ее запрут в светлых чертогах, она останется один на один со своим горем, без надежды на нечаянную встречу, на ощущение того, что он где-то рядом, того, что однажды, чудом или по иронии судьбы, они могут столкнуться друг с другом где-нибудь на продуваемой ветром улице. Когда он будет сбегать по ступенькам лестницы, ведущей с площади фонтанов, а она будет нестись, как обычно витая в облаках, наверх, и заметит его только тогда, когда уткнется головой прямо в его строгое пальто, как всегда распахнутое, с выглядывающей из-под него белой рубашкой, источающей тонкий запах дорогого одеколона и едва уловимый аромат его кожи. Взглянет в его разноцветные глаза, и потеряется во времени и пространстве, не желая возвращаться в реальность. А он, подхватив ее, чтобы удержать в равновесии, не отпустит вежливо с извинениями, как следовало бы, а прижмет крепче, словно говоря «ты моя, я больше никогда тебя не отпущу».

— Икатан!

Лили подняла глаза на наставника, и ее щеки заметно порозовели.

— Я знаю, что тебе сейчас было бы мучительно находиться среди твоих братьев. И поэтому я решил отправить тебя к «свету божьему». Это ангелы, но стоящие, как бы тебе сказать, максимально близко к земле.

Глаза Лили расширились от неожиданности, но она сумела взять себя в руки и не выдать себя Синглафу.

— Они — не лучшая компания. Но все же не земля. Ты проведешь с ними ровно столько времени, сколько потребуется на твое восстановление. И, Икатан, — он склонился к ней ближе, коснувшись пальцами ее подбородка и слегка его приподымая, — ты всегда можешь обратиться ко мне. Не стесняйся это делать. Я хочу, чтобы ты поняла: мы не избавляемся от тебя, как от прокаженной, это всего лишь временное пристанище. Ты исцелишься и вернешься к нам.

— Да, Синглаф, — кивнула Лили, и его пальцы выпустили ее подбородок.

— Ты веришь мне? — Он пристально всматривался в нее, будто сомневаясь.

— Да, — без колебаний ответила она. Лили верила, и проблема была вовсе не в этом. Просто с каждой секундой она ощущала, что между ними пролегает пропасть, и это ему, Синглафу, светлейшему, больше не стоит верить ей, находиться с ней рядом, потому что она не была чиста.

— Марк проводит тебя, — кивнул он ей на прощанье и растворился.

Марк был их привратником. Всегда молчаливый, и немного хмурый, он казался человеком, пришедшим из суровых времен. Она слышала о нем разные легенды, но не знала, что из них сказки, а что правда. О нем говорили, что при жизни он был монахом, послушанием которого было копать могилы для братии. И что хоть был он прост, но чист душой, и трудами своими заслужил уважение других. А когда однажды не успел ко сроку выкопать очередную могилу, пришел к почившему брату, поклонился и попросил повременить. Умерший открыл глаза и провел в сознании еще день, пока его могила не была готова. Так о Марке пошла слава, что имел он власть над мертвыми, и те слушались его.