Error 01. Обратная сторона (СИ)

Не настоящий облик? Илья нахмурился. Таня замаскировалась при помощи некой неизвестной ему словоформы? Зачем? Дело наверняка не в шраме или некрасивой родинке на щеке.

- Из тебя тоже может получиться прелестный лепесток для лилии Великого Болота, - промурлыкала Зыбь, пристально глядя Тане в глаза. - Расскажи о себе. Ничего не таи от Мамы. Кто твои родители?

Страх исчез из глаз Тани, осталось лишь обыденное для девушки холодное безразличие. Хотя нет, не совсем обыденное! Вместе со страхом исчез и блеск на самой глубине зрачков, словно в голове девушки отключили нечто важное.

- Я не знаю своих родителей, - равнодушным... скорее даже мёртвым голосом произнесла Таня. - Я сирота из детдома. Мать отказалась от меня, кто отец - неизвестно. Возможно, он был говорящим, во мне необычайно сильно проявилась чувствительность к Речи, очень рано, с самого детства. Но рядом не было никого, кто бы смог научить меня, раскрыть мой потенциал.

- Речь? - недоумённо переспросила Зыбь, пристально вглядываясь в Таню, словно хотела пронзить её взглядом насквозь. - Та самая таинственная сила из иного мира? Так вот оно что... То-то я думаю, ты не похожа на обычную волшебницу. И пахнет от тебя и других людей очень странно, не так как от местных. - Зыбь поцокала языком. - Продолжай.

- Мне повезло, меня случайно заметил один из говорящих, очень влиятельный и известный человек, - сказала Таня, её равнодушный голос, слишком равнодушный даже для неё, эхом разносился по помещению. - Он забрал меня из детдома и удочерил. Причём его семья не была в курсе. Я жила отдельно с несколькими воспитателями, которым запретили говорить о моём существовании. Моим обучением занимался лично мой приёмный отец, и методы он использовал крайне жёсткие. На каждом занятии я получала травмы, иногда очень серьёзные, но отец сразу же исцелял меня. Мой болевой порог сильно повысился, я легко терпела и терплю практически любую боль. Отец учил меня таким словоформам, которые считались слишком опасными и находились под запретом, за их использование и хранение грозило уголовное разбирательство. Однако деньги и влияние довлеют над законом, и моё обучение протекало без осложнений. Отец делал из меня что-то вроде скрытного убийцы, способного менять внешность, подчинять своей воле других людей, пробраться куда угодно и добыть что угодно.

Поначалу, когда отец обращался со мной достаточно мягко, мне даже нравилась новая жизнь, особенно по сравнению с тем, что было в детдоме. Но потом я начала тосковать. Мне хотелось увидится с мамой. Казалось, что она приласкает меня и решит все мои проблемы - наивно, но вполне ожидаемо от малолетней сопли, которой я тогда являлась.

- Как интересно! - воскликнула Зыбь, заламывая руки. - Давненько я не слышала подобной истории. И как, ты нашла свою маму?

- Да, - Таня равнодушно кивнула. - Однажды мне удалось ускользнуть от воспитателей. При помощи моих новых способностей я нашла свою мать. Но так уж вышло, что она была уже как несколько недель мертва.

- Какой ужас! - Зыбь картинно прикрыла рот ладонями. - Её убили?

- Нет, - сказала Таня. Ничего не шевельнулось в её глазах, не дрогнуло. - Обычное бытовое самоубийство на почве депрессии, вызванной алкоголизмом и употреблением наркотиков - повесилась на люстре в своей квартире. Произошло это за пару недель до того, как я её нашла. Соседи - такие же алкоголики и наркоманы - запах разлагающегося тела не заметили, у них в квартирах пахло не намного лучше.

Таня замолчала. По её равнодушному лицу сложно что-то сказать, но Илье почему-то показалось, что Таня сейчас словно заново переживает тот самый момент. Геймер как наяву увидел, когда она, мелкая одарённая говорящая, входит в квартиру и видит гниющий труп своей матери. На зеленоватом лице трупные пятна, под носом и ртом засохшая кровавая пена. Тело распухло, кожа местами слезла. На ногах и на полу под телом засохшее содержимое кишечника. Множество, множество мух роится вокруг тела. Посмертный пир под аккомпанемент монотонного жужжания.

Сложно представить, что творилось в детской головёнке в тот момент, но явно ничего хорошего.

- Бедняжка! - опечалилась Зыбь. - Неправильно, если ребёнку приходится переживать подобное. Моё сердце разрывается от горя и боли.