Error 404 (СИ)

Ее тело выбрало пол уже почти целый восход Кана назад, и фигурой она могла гордиться: набухла грудь, стали округлыми бедра, тонкая талия обрела соблазнительный изгиб. Недовольство в Кейле вызывала только ее спина, точнее, осанка, и это недовольство было бессильным, с оттенком отчаяния. Женская мускулатура слабее мужской, тоненькие мышцы спины не в силах держать голову, шею прямо, хрупкие плечики топорщатся вперед, худые руки сами складываются крестом на животе — отвратительная угодливо-приниженная поза! Отрадой Кейлы были сложные и красивые узоры на коже.

Бледные белокожие сенториане, живущие на темной, более прохладной стороне Сенты, кутали тела в плотные ткани, меха, а жители светлой стороны планеты покрывали смуглую желтовато-коричневую кожу причудливыми узорами, втирая разноцветные мази. Узоры расходились от живота на грудь и бедра, сзади поднимались вдоль по позвоночнику и накрывали безволосую голову шлемом.

Нужно в следующий раз изобразить на теле сенрито, — подумала Кейла, придирчиво рассматривая свое отражение в кристалле. Сейчас на ее тело было плавными толстыми мазками нанесено стилизованное изображение древа, в кронах которого вместо плодов росли маленькие солнца — символ грядущего испытания. Такой узор наносили на тела всем, готовящимся к выбору своего солнца. Главная полоса корсета лент золотой рекой текла вдоль позвоночника, распрямляя его, восемь лент поуже фиксировали ее на сильной длинной шее, под грудью, на талии и на бедрах. Для красоты Кейла обвила лентами также ноги и руки.

— Мам, я подумала… Может, часть рисунка сделать прозрачной? — тихонько заметила она, когда мама перешла к втиранию теперь зеленой мази в плечи и спину дочери.

— Что-что? Прозрачной? Чтобы было видно тело внутри?

— Ну… немного. Это же красиво!

— Это неприлично!

— Я не говорю про живот и грудь. Пару прозрачных линий по ходу сосудов на спине и бедрах, — начала было Кейла, но мама строго поджала губы:

— Раньше прозрачными ходили только самые опустившиеся, те, что не могут позволить себе дешевую мазь, а теперь, как я гляжу, это становится модным поветрием. Некоторые в городе даже беременность выставляют напоказ. Ужас!

Кейла вздохнула, понимая, что спорить с консервативным старшим поколением бесполезно. Мама закончила узор и отступила, любуясь получившейся картиной.

— Вы с Аки сейчас думаете только о том, какой пузырек вам достанется… Какой бы ты сама хотела?

Кейла оторопела:

— Не знаю. Зачем об этом думать, я ведь не могу выбрать его сама. Но я бы, наверное, хотела… — Кейла прервалась на мгновение, следующие слова требовали особой смелости, даже наглости. — Я бы хотела трехцветный.

Мама ничуть не возмутилась явно завышенному запросу дочери:

— Стража, творцы красоты и преумножители знания?

— И среброликие.

— И среброликие… — мама почему-то вздохнула.

— Выбор солнца еще называют выбором судьбы, — сказала она. — Знаешь, почему? Там, на испытании, ты узнаешь свою судьбу, но следовать ли ей, дать ли ей управлять своей жизнью, решаешь только ты сама. Ты не обязана брать разноцветный пузырек, если он тебе достанется. Есть такой закон. Судьбу, назначенную тебе обществом, можно отвергнуть. Можно остаться самой себе хозяйкой, понимаешь?

— Не совсем, — лицо Кейлы озадачено вытянулось. Отказаться от трехцветного пузырька — можно ли? Только сумасшедший этого пожелает! — Не слышала о таком законе.

— Его не афишируют, ибо он поощряет вольнодумие. Но он есть.

Нет! При одной мысли о сером пузырьке Кейла содрогнулась и заторопилась прочь из комнаты. Во дворе она встретилась с Аки. Брат выглядел ужасно: затравленный взгляд жутко контрастировал с нарядно разукрашенной кожей, но Кейла не смогла найти в себе силы хотя бы ободряюще улыбнуться ему. Подходило время испытания. Скоро круглый, изготовленный из того же материала, что и дом, экипаж, запряженный четверкой низкорослых прозрачноголовых мулов, накрытых желто-красными попонами, выехал на большую дорогу, и влился в вереницу других, торопящихся в город.

Город Наао считался самым крупным поселением сенториан на востоке светлой стороны. Старинный город помнил многие поколения сенториан. Самые старые здания на его восточной оконечности видели уже две сотни восходов Кана, их первоначальная закладка из кристаллов и грибков давным-давно сгнила, а новые, закладываемые в процессе ремонта, росли причудливыми пузырьками и фестонами, так что даже не сразу было понятно, где в этой конструкции находятся жилые помещения. Холодный красный свет Эдо на широких улицах разбавлялся теплым желтым — от кристаллов, расставленных для обозначения дорог. Центр города был почти весь деревянный, непривычный, завораживающий красотой и простотой прямых линий и углов. Два высоких толстых круга каменных стен, защищающие столицу на случай нашествия зараженных тварей с Границы — одна, на границе города, вторая — окружающая главную площадь, казались грубыми и лишними в воздушном ажурном облике Наао.