Error

«Ничего страшного, вот и кровать есть, никакой мумии на ней, – подумал я, – надо лечь, закрыть глаза и уснуть, чтобы быстрее время прошло». В другие комнаты я решил не заходить на всякий случай. Я лег на кровать и увидел, как в воздух поднялась пыль, сверкая при узких лучах лунного света, она образовала узор, наподобие огромной снежинки, и закружилась. Я никогда такого зрелища не видел, но, наблюдая за ним, я погрузился в сон.

Проснулся от раздражающего глаза мерцающего света. Ставни были приоткрыты, я посмотрел в щель, мне показалось, что солнце, словно лампочка, включается и выключается, и так постоянно. Я посмотрел на часы, на них было ровно шесть. Тут я услышал шум посуды и тут же почувствовал запах оладий, словно в детстве, когда мне по утрам их готовила тогда еще живая бабушка. Я направился туда, где, судя по всему, находилась кухня. Открыв дверь, я чуть не ошалел. Это была точь-в-точь такая же кухня, как у моей бабушки. На столе стояли только что пожаренные оладьи, а рядом варенье и сметана. Я, не думая, тут же уселся их есть. Надо же, тот же вкус, и варенье малиновое было точно приготовлено моей бабушкой.

Наевшись, я осмотрел кухню.

Какая вероятность того, что у другого человека будет точно такая же кухня с мебелью и утварью, как у моей бабушки, и где тот человек, что напек эти оладьи?

Я встал и пошел искать того, кто накормил меня завтраком, чтобы сказать элементарное спасибо. Помимо той комнаты, где я спал, было еще две. Ну тут я посмотрел на часы, было уже десять минут седьмого. Потом поблагодарю, подумал я и побежал к выходу, но, открыв дверь, которая раньше вела во двор, я оказался в другой комнате, там на полу сидела маленькая девочка спиной ко мне.

– Девочка, есть кто из взрослых?

– Никого нет. Папа гробик строгать пошел, мама за рубашкой белой на базар пошла.

– Ты не скажешь, где выход?

– Здесь везде выход.

Я вернулся в комнату, но она приобрела совершено другой вид: белые стены без окон и пол, выложенный белой, как в больнице, кафельной плиткой.

– Ку-ку! – услышал я ее голос откуда-то сверху, я поднял глаза, на меня смотрело существо с детским телом, в платье и с деревянною головой кукушки с черными дырами вместо глаз. Это существо открыло клюв и издало пронзительный скрипучий свист, от которого в моих глазах все потемнело, и я потерял сознание. Очнулся я, лежа на чем-то твердом, вверху раскачивалась тусклая лампочка. Я хотел было встать, но не тут-то было: я был привязан.

– Ты что будешь? – узнал я голос отца.

– Я, наверное, буду печень, – ответила мать.

Тут я почувствовал, как что-то острое пронзает мое тело, и я слышу звук разрезаемой плоти. Я хочу кричать, но мой рот зашит.

– А я, наверное, поем мозг, – вновь послышался голос отца.

– Как скажешь, дорогой, – услышал я ответ голосом матери.

И тут же что-то уперлось в мою макушку и начало сверлить череп, я слышал запах паленой кости и скрип тупого сверла.

– Я не позволю его есть! Слышите, не позволю! – послышался крик Ии, и тут же раздался гул, свет заморгал и потух, а я начал проваливаться куда-то вниз. Очнулся я в комнате, где все было красным. Я испуганно вскочил и ощупал себя: не было ни дыры в затылке, ни разреза на животе. Я осмотрел комнату, и неприятное чувство животного страха стало нарастать из цента живота, казалось, что я нахожусь внутри живого организма. Стены, пол и потолок явно были из живой плоти, которая, покрытая красной слизью, шипела и чавкала.

В поисках выхода я увидел дверь и немедленно забежал в еще одну комнату. В ней вначале было абсолютно темно, затем темнота рассеялась, и я увидел гроб, стоящий на двух стульях. В гробу лежала голая мертвая девушка, я подошел поближе, и меня прошибло потом: там лежала Ия. Глубокая печаль и тоска овладели мной, и я встал перед гробом на колени, и уже слезы текли из глаз моих, как Ия резко открыла глаза.

– Возьми меня! – закричала она не своим до звона в ушах высоким голосом.

И тут же страх и желание тела ее стали бороться во мне, отчего мое тело упало в судорогах и все потемнело. Вдруг я услышал шаги сзади меня, но я не мог пошевелиться, чтобы посмотреть. Кто-то ходил и приговаривал:

– Так, так.

Потом останавливался, клал руку на голову, вставал и ходил вновь, приговаривая:

– Так, так.

Я собрал все силы, что у меня остались, и попытался закричать, открыл рот, но вместо звуков из него вылетел рой огромных золотых мух. Их было так много, что они осветили всю комнату золотым до рези в глазах светом. Я поднялся на ноги и вышел из комнаты и тут же оказался вновь на кухне.

За столом сидела Ия и что-то размешивала в стакане.

– На, мой родной, выпей, и сразу полегчает.

Я, не раздумывая, взял стакан и выпил. Действительно полегчало.

– А ты что тут делаешь? – спросил я у нее.

– Да вот пришла попрощаться с тобой, – ответила она, мило улыбаясь.

– Ты уезжаешь?

– Что ты. Просто ты умираешь.

– Я болен? – испуганно спросил я.

– Нет же, милый, ты просто стар.

– Ерунда какая-то. Ия, я еще молод, как и ты.